Пришвартовались. Я из лодки вышел
И сразу — словно вихрь меня увлек, —
Быстрей, чем голубь отчей сакли крышу,
Я обошел желанный островок.
Ну, пусть не крыша… Весь он, предположим,
С отелем скромным, с россыпью хибар
Чуть больше, чем аул Цада, но все же
Уступит он аулу Цудахар.
Ах, в том ли суть? Уж я-то с детства знаю,
Что тесный, чуть приметный уголок
В себя вбирает все, как ширь земная,
Когда он душу чем-нибудь привлек.
Чего ты здесь искал? Благополучья?
Величия?
Прибоя мерный гул
Ко мне взывает! — Приглядись получше
И ко всему прислушайся, Расул.
Я слушаю, смотрю, хожу по пляжу,
По улочкам разбросанным брожу,
Свое воображенье будоражу,
Подробностью любою дорожу.
Туристы жаждут здешнего загара,
Скучающие баловни судьбы.
Не видно лиц. Темнеют окуляры —
Стекло размером с колесо арбы.
Американки пожилые в шортах,
Хоть о душе подумать им пора,
Среди юнцов приезжих, дошлых, тертых,
Резвятся в баре с самого утра.
За этой стойкой, под зонтами пляжа,
В углу укромном, в островной глуши,
Идет все та же купля и продажа
Воды и неба, тела и души.
Но музыки развязному звучанью
И выкрикам подвыпивших гостей
Здесь противопоставлено молчанье
Лачуг, рыбачьих лодок и сетей.
Индейских песен, девичьего смеха,
Мужской гортанной речи не слыхать.
Заглохло в роще вековое эхо,
Лишь рокот волн доносится опять.
3
…Воображенье складывает крылья.
Я думаю об острове моем.
Зачем его загадкой окружили,
Зачем назвали овода орлом?
Зачем, зачем… Ведь сам нашел я повод
Рвануться в этот полусонный зной.
А тут меня и впрямь ужалил овод,
Москиты зазвенели надо мной.
Сижу в раздумье на песке нагретом,
Экзотику увидев без прикрас.
Не зря меня предупреждал об этом
Советчик мой, обозреватель ТАСС.
Мне кажется, он вновь со мною рядом
Возник незримо, в ухо мне гудит;
«Скажи, своим придуманным Багдадом
Доволен ты, восторженный пиит?
Ну, какова она, твоя Гренада?
Нашел Джульетту? Понял суть любви?
Как видишь, брат, невелика награда
За все мечты и поиски твои.
Эй, Золушка! Ау, откликнись, где ты?
К тебе сюда, за тридевять земель,
Летел чудак. Но грязь с лица планеты
Стереть не удалось тебе досель».
Так говорит корреспондент бывалый.
Он знает все, полмира облетав,
И трудно возразить ему, пожалуй,
Он дело говорит. Он прав, он прав…
Я слушаю с вниманьем и почтеньем.
Но давний замысел необорим.
Мы трезвость журналистскую оценим,
Но слово и Поэзии дадим.
К Истории прислушаемся тоже,
Тем более, что к нам уже спешит,
С Абуталибом незабвенным схожий,
Мой многомудрый, меднокожий гид.
Старик — нас двое на пустынном пляже
В мои глаза тревожно заглянул:
— Я понимаю состоянье ваше.
Так слушайте меня, сеньор Расул.
На исповедь прекрасную надеясь,
Я достаю дорожную тетрадь…
Все, что поведал мне седой индеец,
Читателям хочу пересказать.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
СНОВА ГОВОРИТ ИНДЕЕЦ
Женитьба, рождение детей, семья — источник наших радостей. Он кажется неисчерпаемым. Но однажды приходит беда — и она убивает радость.
1
— …Колумб, увидев этот скудный остров,
Причаливать не стал — пустое дело!
Пираты из флотилии Кортеса
Клочок безводной суши обошли:
«Пусть эта кость достанется собакам,
А нам и без того хватает мяса.
Пусть этот глаз выклевывают птицы,
Чьи гнезда мы успели разорить».
Мы были теми птицами, которых
Свинцом и пламенем искореняли,
Сгоняли с мест насиженных, топили,
Сажали в клетку, втаптывали в грязь.
Частица стаи, от врагов скрываясь,
Нашла приют на острове пустынном.
Сюда свезли мы все, что уцелело
От ядер, пуль и от разбойных лап.