– Где раздобыл – там таких больше пет, – ответил Эдред. – Впрочем, тебе как другу сознаюсь: выловил ее в море. Она от меня без ума. Хочу оставить пока у себя. Может, женюсь на ней.
– Женишься? Ты? – Трактирщик громко расхохотался, нимало не заботясь о том, что своим приступом неумеренной веселости, быть может, смертельно ранит чувства Эдреда.
Эдред, скрывая обиду, с деланным пренебрежением пожал плечами.
– А что в этом такого? По-твоему, морской волк не может иметь жену?
– Морской волк может иметь… подругу в каждом порту, куда только засунет свой нос! – все еще смеясь, ответил трактирщик. – Впрочем, мое дело сторона. Тебе досталась прехорошенькая девчонка… Кажется, у нее на шее след от рабского ошейника?
– Да, – сказал Эдред.
– Ну что ж, и это меня не касается.
Трактирщик налил в кувшин из бочки и подал Эдреду.
Капитан наклонился к нему через стойку.
– Скажи, кто из работорговцев нынче в Илноте?
– Есть парочка… – Трактирщик почесал бровь в задумчивости. – Поднимись к складам и спроси там Диармайда. А что, есть надобность?
– Да, – сказал Эдред. – Появилась вдруг такая надобность. Какой у пего груз?
– Всего понемножку, и мужчин, и женщин… Есть черномазые, есть, по слухам, красотки из Вендии, редкие штучки. Но за них он наверняка заломит большую цену.
– Красотка из Вендии должна жить в богатом доме, а не на корабле, – сказал Эдред, забирая кувшин и выкладывая перед трактирщиком несколько золотых. – Я благодарен тебе, дружище.
– Твоя благодарность практически бесценна, – заявил трактирщик, сметая деньги с прилавка.
Скоро уже перед Ксаной и Эдредом лежали свежие пшеничные лепешки с дымящимся мясом. Эдред сам налил вина в большие глиняные кружки.
Девушка жадно набросилась на еду. Хотя на галере Эдред и кормил ее всем самым лучшим, что только мог отыскать в своих капитанских запасах, все же это не шло ни в какое сравнение со свежеприготовленной пищей. Да и во время своих злополучных приключений она настрадалась и наголодалась.
Эдред не внушал ей ни страха, ни отвращения. Это ставило капитана в тупик. Он ведь определенно дал ей понять, каковы его намерения. Она, впрочем, объяснила ему, как собирается реагировать на любое насилие. И с тех пор держалась так, словно между ними установилось полное взаимопонимание, едва ли не дружба.
– Очень вкусно, – сообщила Ксана. – Твой друг трактирщик – превосходный человек.
– Я ему передам, он будет польщен, – пробормотал Эдред.
– Для чего мы зашли в этот порт? – спросила вдруг девушка. – У тебя же здесь нет заказчика?
– Ты права, – сказал Эдред. – Но у меня также нет команды. Мои люди оставили меня, помнишь? Я не могу появиться в Мессантии вот так, без людей. Это вызовет нежелательные расспросы, а я хотел бы избежать любых кривотолков. Надеюсь, ты меня понимаешь.
– Да, – кивнула Ксана. – Я должна держать язык за зубами и не болтать о твоих делах.
– Именно, не то я отрежу тебе этот милый розовый язычок.
– Не отрежешь, – она выглядела не испуганной, а удивленный.
– Почему? – Он поднял брови и уставился на нее с любопытством.
– Потому что женщина без языка нехороша…
– Напротив, хороша, потому что меньше болтает.
Ксана покачала головой.
– Есть тысячи способов сделать жизнь мужчины невыносимой. Поверь мне, если ты лишишь женщину возможности болтать, она станет куда более изобретательной – и в конце концов сведет тебя в могилу куда более жестоким образом.
– Хочешь проверить? – Он уставился на нее.
Она ответила дерзким взглядом в упор.
– А ты? Не боишься?
Неожиданно Эдред сдался. Он рассмеялся, немного натянуто:
– Боюсь. Ты окончательно запугала меня, Ксана. Так что ешь свой обед… и не мешай мне насыщаться. У меня еще очень много дел.
Он оставил Ксану отдыхать в том же трактире, нимало не сомневаясь в том, что девушка никуда не сбежит. Она уже начинала испытывать к. нему симпатию. Кроме того, у нее, кажется, возникла приятная иллюзия: она воображает, будто может вертеть Эдредом по собственному желанию. Неизвестно еще, каким окажется следующий мужчина, который встретится на ее пути, а этого она уже подчинила себе. От добра добра не ищут. Так что сидит себе Ксана в трактире, угощается виноградом и ждет своего повелителя.
А «повелитель» тем временем отправился к складам и действительно спросил Диармайда.
На зов явился детина в кожаном жилете на голое тело. Он обладал гигантским волосатым брюхом и все время как будто беспокоился об этом брюхе: то чесал его, то поглаживал, то похлопывал по нему. За широким поясом у пего имелся кнут. «Ему не хватает надписи «Работорговец» прямо на лбу», – подумал Эдред.
– Ты меня спрашивал? – осведомился Диармайд.
– Да, – Эдред ухмыльнулся в ответ. – Говорят, ты привез неплохой груз рабов.
– Неплохой? Просто отменный! – Диармайд заметно оживился. – У меня есть такие девочки – при одной только мысли о них начинают течь слюнки…
«Да, – мелькнуло у Эдреда, – теперь я понял. «Работорговец» – это слишком ничтожное звание. Скорее, ему подошла бы надпись «Людоед». И брюхо соответствующее. Как будто прямо сейчас там переваривается обед из двух-трех аппетитных девочек…»
Но вслух он произнес нечто совершенно иное:
– Оставим девочек. Вот уж что мне ни к чему.
– Да? – Диармайд озадаченно хмыкнул. – А ведь это самый лучший товар, самый лакомый!
«Вот опять! – подумалось Эдреду. – Точно, людоед!»
– Учти, – продолжал Диармайд, – я ведь о них забочусь. Есть такие работорговцы, для которых рабы – неудобный и скоропортящийся товар. Я не из таких. У меня все сыты и напоены. Да я их разве что языком не вылизываю!
– Угу, – сказал Эдред. – Языком вылизываешь. И на зуб щупаешь.
– Что? – не понял Диармайд. И, не дождавшись ответа, вернулся к излюбленной теме: – Нет, я серьезно. Я не запихиваю их в трюм по сто человек в тесное помещение, где они дохнут от недостатка воздуха и пищи. У меня все аккуратно. Спят, конечно, прямо на палубе, и опять же прикованные, но это и все. Еда два раза в день, и не гнилая, а приличная. И умывание. Раз в два-три дня. Я слежу. Поэтому они у меня просто очаровашки, особенно – девочки…
– Мне нужны не девочки, – сказал Эдред, чувствуя, что его изрядно утомила вся эта болтовня работорговца. – Я намерен купить десять человек. Мужчин. Мне нужны гребцы. Понимаешь? Гребцы на весла. Люди, способные повиноваться, сильные и неприхотливые.
В таком случае, ты говоришь о партии молодцов из Куша, – сказал Диармайд. – Мне будет жаль расставаться с ними! Проклятье, я привязался к ним, как к родным братьям!
Тут он вытер настоящую слезу, которая выкатилась из уголка его глаза. Эдред изумленно наблюдал за ним. Ему доводилось много видеть на своем веку лицемеров и обманщиков, но Диармайд превзошел всех: он по-настоящему верил в то, что говорил.
– И сколько вы хотите за родных братьев? – жестковато спросил Эдред.
Диармайд всхлипнул, провел ладонью по своей обширной рыхлой физиономии и совершенно спокойным, деловым тоном ответил:
– По пятнадцать золотых за каждого, если возьмете всех, и по двадцать – если только одного или двух.
– Мне нужно десять человек, – сказал Эдред.
– Сто восемьдесят золотых за всю партию, – определил Диармайд, с хрустом почесывая густую черную шерсть на своем замечательном брюхе. – Идемте, выберете сами, какой вам глянется.
Галера с десятью кушитами на веслах медленно входила в порт Мессантии. Диармайд не обманул: все десять черных рабов оказались хороши – высокие, широкоплечие, с длинными сильными руками. И, судя по всему, работорговец действительно обращался с этим ценным товаром бережно – насколько такое обращение вообще возможно на подобных кораблях.
Ксана слишком хорошо поняла, что именно сделал ее новый хозяин и покровитель. Когда Эдред вернулся в сопровождении десяти кушитов, девушка так и замерла. Мгновение она рассматривала этих людей, словно выискивала в их лицах след глубокой печали, снедающей ее самое. Но кушиты выглядели вполне довольными. Во всяком случае, они не производили впечатление людей, которых постигла внезапная и ужасающая катастрофа. Эдред распорядился о том, чтобы их сытно накормили, а затем вместе с ними отправился на корабль.