– А я тогда отцу! – заявил, в свою очередь, Асс, и надулся, будто индюк.
Скорее индюшонок в два месяца ростом, наглый и с голым горлом. Асс сложил руки на боках и двинул подбородком вперёд-назад. В перьях, он, точно живой, заскакал в светлом сознании девочки, так что она невольно разулыбалась.
– Ты смотри, с Морисом не спорят, – воспринял улыбку неверно Рин. – Он взрослый уже.
– Я всё расскажу! – взвизгнул индюшонок, и пушок на его горле встал дыбом.
Тяжёлая ладонь легла на плечо горластого. Без подвоха. Бод вообще был самым бесхитростным мальчишкой во всей команде. Простой и спокойный как пробка, и, вероятно, поэтому Зое он нравился.
– Дракон упал, – спокойно сообщил мальчишка и указал вперёд, где ленты их змея теперь покачивались в осоке.
Асс просто дурак! Легче всего обидеть девочку, и, точно помня об этом, Зое до самого заката без устали с ним бодалась, наступая и отражая нападки. Это было её даром. Отец часто повторял, что этим она очень похожа на бабушку, его тёщу, которая «что не скажет, всё по существу». Он говорил, а Зое думала: «А ну и пусть». Асс, даром что мальчишка, только и мог, что из пустого перемалывать в порожнюю. Вконец опозоренный, мальчишка приобрёл цвет спелого томата.
– Да ты просто боишься! Боишься поля! – оглядываясь на остальных, заявил он, и многие его поддержали.
Какая ерунда! Глупость, да и только! Она испугалась? Ха! Ничего подобного! Просто… да, стыдно признать, но отец запрещал Зое выбегать. Рано, говорил, тебе туда. Лисы там, да и полевики иногда шалят. Зое повторила это, и чтобы вы думали? Никто не воспринял слова в серьёз! Они посмеялись над ней! Это... да этого просто не могло быть!
– Ты в сказки, что ли, эти веришь? – удивляется Рин и смеётся, держась за живот под эсклавином.
Зое моргнула, справляясь с удивлением и возвращаясь к реальности. «Как же так? – думает она. –Это всё Асс виноват! Из-за него надо мной смеются!»
Вечер. Закат.
– Не со зла они, – промычал сын мельника, будто догадываясь, о чём она думает. Даром что рыжеватый, он не имел никакого представления о значении слова обида, и шёл себе, пожёвывая травинку, пока их дороги совпадали.
– Язык длинный, вот и молотят зазря. Скоро никто и не вспомнит, – уверенно заявил Бод. Раздув ноздри, он втянул слышащийся из близлежащего двора аромат ужина. – Завтра опять запустим?
– Ага, – проговорила Зое, но совершенно отстранённо.
Почти позвякивающая во время бега пестрянка в её руке теперь висела совершенно безжизненно, тащась по земле.
«Асс дурак», – раз и на всю жизнь решила для себя Зое, и чуть оттопыренные уши её заалели.
«Людям вообще свойственно решать всё раз и на всю жизнь. И что, разве так часто они ошибаются?»
(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).
Вечер всегда был тих. Лучи затерялись в хвое высокой сосны, а само солнце зависло над водной гладью, меж небом и землёй, так что казалось, будто оно выглядывает из-за крон. Кругляш покатился дальше, Зое же ещё долго смотрела на заканчивающийся день перед калиткой. Тьма брела меж холмов, захватывая по мере продвижения все большие и большие территории. Лягушачья тишина. Комар… ай!
– Так, и чего такого, интересно, ты думаешь там увидеть? – привычно недовольно проскрипел отбивающий во дворе косу отец. Горластый – да. Сумрачный сверх меры, но и только. Мужчина любил подрать глотку, но все в деревне знали, что воспринимать его в серьёз не стоит.
– Мать ждёт, – закончил мысль он, и это уже был весомый аргумент.
Загорелая рука легла на калитку.
«Асс ответит», – подумала Зое, и решение это было окончательным.
Прошла восъмица, две. Индюшки подросли и не напоминали больше ощипанных долговязых кур, носящихся повсюду и щиплющих ботву, хоть та и была загорожена. Меж пресловутых ромашек на полях заалела земляника, а вместе с ней созрел и план. Тонкий, продуманный и чудовищно коварный. Такой, каким и должен быть, по мнению десятилетней девчонки, план настоящей, остывшей мести. Зря взрослые недооценивают детей, по той лишь причине, что они дети. Всё так. Да, с возрастом человек узнает больше и больше навыков приобретает, но и теряет он вместе с тем немало. Не способен взрослый смотреть на мир так же непосредственно и чисто как когда-то, видеть то, что есть, а не то, что он привык видеть.
На завтрак в тот день была каша, и отец с присущей ему деликатностью возмущался в полный голос, перебирая всех провинившихся. Рвал фразы и без стеснения шёл по головам. Всё что угодно, лишь бы не признавать факт, и без того известный всем присутствующим, – каша ему в глотку ну никак не лезла.
Лефевр, как наиболее учудивший накануне, без особенного энтузиазма ковырял в тарелке.
– Твою через телегу, когда же ты уже навернёшься, так что б мозги на место стали?! Это ж додуматься надо было, залезть на чужую яблоню. ЧУЖУЮ! Тебе наших мало? Их же целых э-э.… две! – помедлив, отсчитал под столом пальцы глава семейства. – И не смей возражать! Кто после меня будет поднимать хозяйство?
Нагнувшись ещё сильнее, Лефевр окончательно уткнулся в тарелку. Ничего нового или заслуживающего внимания он не услышал.
– Марта, ты хоть на него повлияй!
Лицо женщины по-прежнему не выражало ничего, кроме суетливого благодушия. Чуть развернувшись, она со всё тем же выражением разложила оставшееся. Подавившись, Ивес, совершенно такого не ожидавший, взглянул на тарелку округлившимися, точно пара шиллингов, глазами.
– Хорошее утро, не правда ли?
Самый обычный завтрак, который всего-навсего нужно было переждать, не привлекая к себе особенного внимания. Единственное, что сегодня пришлось вытерпеть Зое, пока мать кропотала у огня, это весьма банальное заявление, что она «впустую ест свой хлеб»! Из чего следовал вывод, что хлеба ей нужно давать поменьше, зато побольше каши. Вот, хотя бы из тарелки отца. С оставшейся половиной Ивес, в конце концов, расправился сам.
– Па-ап!
– Чего? – глава дома разом оттяпал треть мягкого бока горбушки. – Ах да…
– Ты ничего не съел! – Ещё не подумала, но уже нашлась Зое. – Живот не заболит на пустой-то желудок?
– Он у меня уже болит на пустой желудок! – отрезал мужчина.
Как же плохо быть младшей! Когда она вырастит, никогда-никогда не будет есть каши!
«Вот именно! НИКОГДА НЕ БУДУ!»
Как и планировалось, главным развлечением нового дня стали прятки. Судьёй вызвался Ланс. Парень шестнадцати лет, работающий на мельнице и уже давно вышедший из возраста беззаботных игр. Мальчишки смотрели на него как на бога. Он был взрослым. Ребятня глядела на Ланса снизу вверх, он же сам ни о чём не думал, никаких делений не проводил, и в свободное время стругал себе свистульки, у ограды, в тени раскидистых ветвей яблони.
«Ещё одно. Никогда!.. Никогда не стану ханжой[1], когда выросту. Как Ланс буду». Так уже давно решила для себя Зое. Но с тех пор прошёл уже месяц, так что она редко вспоминала об этом.
Раз. Два-а. Три!
Мальчишки и девчонки рыбками разлетелись кто куда, занимая проверенные и известные лишь им закоулки. Неизменная тренога – обзор, безопасность и близость. Каждому своё, в зависимости от личных предпочтений. С точки зрения Зое, идеальным вариантом являлась небольшая низинка за оградой, где, прикрывшись хрустящим сеном, можно было затаиться. Рискованно и открыто, но зато решалось всё и сразу. Либо увидят, либо нет.
Только не в этот раз! Всем назло и всем на удивление, девчонка прошла чуть дальше, по усыпанному листьями двору к яблоне.[2] Зацепившись за приглянувшийся ещё накануне сук, она подтянулась. Лёгкий треск и шелест листьев. Ланс лишь ухмыльнулся. Он всё так же как ни в чём не бывало резал дерево сточенным под угол лезвием. Меж покачивающей и зеленеющей листвы девчонка с парой косичек полностью затерялась, став полнокровной частью картины. И почему она не взбиралась сюда раньше? Скрытая даже от самых цепких глаз. Неудивительно, что Рин[3] ничего не заметил, внимательно огляделся, перед тем как сделать хотя бы шаг от столбика ограды. Он чуть отстранился и тут же рванул обратно, ударив открытой ладонью по скверно обструганному дереву.