Полли все еще преследовало ощущение кошмара, оставшееся от странной битвы между двумя крохотными армиями – скорее, даже отрядами: какие уж это армии! Но ведь если бы дело обернулось иначе, эти пришельцы вполне могли бы утащить с собой Анараль!
А епископ Колубра? Что было бы, если бы пришельцы забрали с собой епископа? Как это повлияло бы на круги времени? Полли тряхнула головой. Сейчас важно другое: она помогла Волчонку и Карралису лечить раненых и ей следует понимать, что, хотя эта стычка и миновала, впереди новые опасности.
Полли окинула взглядом круг мужчин и женщин, предводителей народа Ветра. Все они были одеты в звериные шкуры, или птичьи перья, или что-нибудь, что символизировало их особую роль в делах племени. Орлица тоже восседала в своем кресле; ее лицо было бледным, но спокойным. Ее рука, зафиксированная кожаной перевязью, лежала на подстилке из мха и папоротника.
Епископ сидел напротив Полли, и рядом с ним – Закари, белый как мел. Карралис в своем каменном кресле выглядел неимоверно усталым. На нем были длинное белое одеяние и гривна с камнем того же оттенка, что топаз в епископском кольце. Рядом с ним лежал Ог. Пес пострадал от дубины пришельца, но Карралис заверил их, что все кости целы.
– Змея, – заговорил Тав. – Как получилось, что змея явилась и положила конец схватке?
Карралис посмотрел на Полли:
– У нас немного змей, и их почитают как богов. И то, что ты призвала змею… ведь это ты ее призвала?
– Нет! – Полли оторопела. – Я просто звала на помощь.
– И тут же явилась змея.
– Я тут ни при чем! – заявила Полли. – Может, она просто ползла куда-нибудь по своим делам.
– Змея не станет по своей воле ползать среди сражающихся, – сказал Волчонок. – Ты позвала, и она пришла.
Тав ударил тупым концом копья об утоптанную землю.
– Змея и прежде приходила к тебе, тогда, на стене, когда я говорил с тобой впервые. Она твой друг – ты сама так сказала.
Полли принялась было возражать, но Карралис снова вскинул руку:
– Должно быть, пришельцам показалось, что ты призвала змею, что ты находишься под особым покровительством богини и что ты и сама обладаешь особыми способностями.
– Аρχαίαι εξουσίαι, – сказал епископ.
Это было по-гречески; Полли поняла, что речь идет о какой-то «власти» или «силе». А вот епископ возглашал: «Кирие…» А вдруг Луиза приползла вовсе не на ее, а на его крик о помощи? А может, – что вероятнее всего, – змея оказалась на тропе в тот момент просто по совпадению?
– Начальства и власти, – сказал епископ. – Должно быть, пришельцам показалось, будто ты способна взывать к начальствам и властям.
Он говорил задыхаясь, как будто ему тяжело было дышать.
– Епископ! – Голос Анараль сделался пронзительным от тревоги. – Что-то случилось?
Все воззрились на епископа: тот дышал судорожно и мучительно. Сквозь клетчатую рубашку видно было, как быстро-быстро колотится его сердце.
Волчонок встал и подошел к епископу.
– Цапля, дорогой друг, я был бы рад, если бы ты позволил мне попытаться замедлить твое сердцебиение. Оно чересчур частое даже для птицы.
– Конечно, Волчонок, – кивнул епископ. – Если я тут сейчас умру, это окажется ужасно некстати для всех и может породить парадокс, который исказит будущее.
Волчонок опустился на колени рядом с епископом, сунул одну руку под клетчатую рубаху и плотно прижал ладонь к груди епископа.
Полли увидела, как глаза Закари вспыхнули любопытством и надеждой.
Карралис пристально следил за Волчонком и одобрительно кивал.
Тав поглядывал то на Волчонка, то на Карралиса, то на Закари. Закари исчез во время сражения, и Полли казалось, будто Тав смотрит на него с презрением.
Но вместо того чтобы бросить Закари обвинения, он осведомился:
– Куда же делась змея?
– Луиза Большая, – задыхаясь, уточнил епископ.
– Молчи, Цапля, – велел Волчонок и еще сильнее прижал ладонь к груди старика. Дыхание самого Волчонка было медленным и ровным, и толчки его ладони задавали нужный ритм.
– Куда? – повторил Тав.
– Эй, Полли! Переводи мне! – потребовал Закари.
– Они говорят о змее, – объяснила Полли. – Тав хочет знать, куда она делась.
– Я видел, – сказал Закари, – как она ползла по тропе вон туда, а потом, вероятно, провалилась на три тысячи лет в будущее.
– А ты… – Теперь тон Тава был отчетливо обвиняющим.
Закари вцепился в сиденье каменного кресла, которое отвел ему Карралис, так, что пальцы побелели.
– Вы говорите слишком быстро, я ничего не понимаю, но если хотите знать, почему я не участвовал в этой вашей кабацкой драке, – так вот, от меня все равно не было бы проку. У меня сердце слабое – я бы только путался под ногами!