YA: — Выпал из доступа весь сектор интернета, где вся Россия и Украина. На всю ночь!: — ) Я не учусь в вашем институте, я просто ищу информацию, чтобы помочь моей матери.
Ю.Ш.: — Так ты из России пишешь?
YA: — Нет, просто была подключена в тот момент через серию российских серверов. Ты про «луковицу («ТОР») слышала что-нибудь?
Ю.Ш.: — Что-то слышала, но не помню точно. Гена мне рассказывал про какие-то цепочки серверов, но предупреждал, что «против лома есть прием другим ломом», — или как-то так.
YA: — Правильно говорил Гена. По мне тогда бабахнули не ломом, а тотальным отключением целого сектора. Значит, не смогли вычислить точно вход в систему.
Ю.Ш.: — А второй раз? Чего пропала?
YA: — Ну, а ты сама маленький ребенок? Мы же договорились, что ты будешь молчать обо мне, а ты притащила ухажера…
Ю.Ш.: — Да ладно тебе, ухажер!..
YA: — А чего он такими влюбленными глазами на тебя смотрел?
Ю.Ш.: — А как ты могла видеть?
YA: — А твоя веб-камера для чего?
Ю.Ш.: — Камера? А я и забыла, что она постоянно воткнута в мой комп. Гнездо расположено неудобно, потому включить-выключить трудно. Вот и работает постоянно.
YA: — Ясно, я так и подумала… Так как там травмированный?
Ю.Ш.: — Умер Емельяныч… Там еще и инсульт или тромбоз произошел в больнице…
YA: — У меня просьба. Давай не будем называть имена в разговоре.
Ю.Ш.: — А как тогда называть их?
YA: — Ну, например ВАА. Или ОВ.
Ю.Ш.: — ВАА понятно, а ОВ — это что?
YA: — Одинокий Волк. Это старое прозвище ВАА, — он же «Волков»! И полевой радио-позывной во время различных боевых конфликтов, в которых он принимал участие. ОВ — коротко и ясно. Не знающий этого позывного может и не заметить, что ВАА позвали, или подумает, что кто-то просто вздохнул в микрофон…
Ю.Ш.: — Так он воевал? Где? Когда? Он нам не рассказывал.
YA: — И не расскажет. Это было давно, и знают об этом только участники тех операций.
Ю.Ш.: — Вот это да!.. ЗДОРОВО!.. А по нему не скажешь…
YA: — Ты в первый раз назвала его дедушкой. Он что же, так плохо сохранился?
Ю.Ш.: — Да нет, мама говорила, что неплохо выглядит. Но для нас, — несносных девчонок, — он даже в отцы нам с трудом годится. — Значит, дед!: —)
YA: — Что это?
Ю.Ш.: — Что?
YA: — Знаки препинания в конце последней фразы.
Ю.Ш.: — А, это… Это «смайл», «смайлик». Он должен передавать отношение к разговору или человеку во время чата. Поищи в википедии.
YA: — Ладно, понятно…
Ю.Ш.: — Так что там с матерью?
YA: — А что ты можешь рассказать про ВАА?
Ю.Ш.: — ОВ отличный врач, врач высшего профиля, много проработал и работает, очень много знает обо всех болезнях! Доверять можно!!! А что с мамой, что случилась, — поконкретней можно, у меня бабушка врач, может чем-то поможем?
YA: — Мать после смерти своего мужа — моего отца — ничего не помнит ни о себе, ни о нем, ни обо мне. Живет, как растение. Общается со мной и вообще окружающим миром только тогда, когда голодна или хочет пить. Мне кажется, что ничего не понимает вообще, — это только рефлексы. Обратиться не к кому, — вокруг только обезьяны. Потому и ищу пути дистанционного получения информации и помощи.
Ю.Ш.: — Я так поняла, что мы с тобой из одного города? Или из какого ты города? В твоем городе есть отличные врачи, что они говорят? А как много времени прошло после смерти отца? Как тебя звать? Ты пыталась говорить с мамой, показывала фотографии, какие-то истории из жизни? Если да, то какая реакция?
YA: — Все вопросы свалила в кучу?
Ю.Ш.: — Так получилось…
YA: — Ладно, зови меня Машей, если тебе это так уж очень надо. Только имей в виду, что это тоже не мое настоящее имя, — только для тебя.
Ю.Ш.: — Ну как хочешь…
YA: — Родилась в России, да. Жили также и в Украине. Но потом пришлось срочно уезжать, все бросить. Теперь я очень далеко… Это чужая страна. Врачи, — и вообще, кто-либо, — не должны со мной вообще общаться. Табу. Да я никого нигде и не знаю — мала была. Папа ушел в другой мир через 4 года после отъезда из СНГ. С тех пор я сама содержу семью. Матери показывала, что могла. — Ноль! Для нее это все ничего не значит: фото (бумага) — только шуршащая бумага, видео — мало, но что-то есть — мелькающие непонятные картинки. Звукозаписей от отца не осталось. Мой голос воспринимает так же, как и моя мартышка — только строгие или добрые интонации. Больше не понимает ни слов, ничего… В СНГ искала и ищу кое-кого из друзей отца, но, похоже, что они или ушли в подполье, или умерли … А здесь, где живем, не лечат даже танцами, кореньями, непонятными молитвами… — Некому. Здесь кроме нас с мамой нет никого людей.