Это что там за способ такой, при упоминании которого мать меняется в лице?
Таня грохает ладонями по столешнице:
— Дядюшка, вы спятили? — шипит возмущённо. Хорошо, что ружьё уже отнесла. Патроны надо поберечь на более достойные цели. — Да Кирилл только с кровати встал! Куда ему на Изнанку? На нём живого места не было, вон даже бровь зашивать пришлось!
Машинально ощупываю упомянутый орган. Ни швов, ни даже шрама под пальцами не чувствую.
«Вс-сё зажило, — самодовольно сообщает якул. — Избитым телом много не навоюеш-шь».
Надо же, какой полезный у меня Покровитель!
— Упустила ты дочь, Елена, — укоряет тем временем родственник. — В людей стреляет, выражается, будто шваль подзаборная…
— Воздержитесь от оскорблений, Андрей Петрович, — матушка горделиво вздёргивает подбородок. — Вопросы семейного воспитания я буду обсуждать только лично с главой.
Это со мной что ли? Вот только к воспитанию малолетних девиц меня приобщать не надо. Лучше уж на Изнанку, или как её там.
«Правильно, — тут же поддакивает змей. — Развивай навыки. С-сильный глава — великий род».
Ну да. Быть главой сильного рода всяко лучше, чем гонять от порога нанятых кем-то бандюганов. Да и женщинам в беде помочь хочется — мы ж с ними вроде семья теперь.
Странное ощущение — для человека, рядом с которым никто надолго не задерживался.
— Не недооценивай силу Покровителя, Таня, — прерываю пытающегося что-то ответить матери родственника. — На Изнанке или где ещё — наша воля незыблема. Островские всегда боролись до последнего. И я не посрамлю чести рода!
Сестра скептически фыркает:
— Я же говорю, что его головой о мостовую приложили. А теперь брата и вовсе подменили будто.
— Милость Покровителя сказывается, — избавляет меня от необходимости сочинять подходящую легенду матушка.
— Человеку свойственно пересматривать свои приоритеты, — подтверждаю её с умным видом. — Так что не переживайте с матушкой слишком сильно. Если есть хоть малейший шанс спасти нас от разорения, им надо воспользоваться.
В это время нам приносят чай. Перед гостем, как я и просил, плюхают тарелку с сухарями, от одного вида которых начинают ныть зубы. Нам, к счастью, достаётся обычное печенье — бесхитростное, но явно свежее.
Так, с местной служанкой мы общий язык точно найдём, это сразу понятно.
Поворачиваюсь к брезгливо разглядывающему подношение родственнику:
— Так что вы там, Андрей Петрович, насчёт быстрого заработка говорили?
— Быстрый — это с какой стороны посмотреть, — отвлекается от созерцания гастрономических излишеств дядя. — Но знавал я нескольких людей, которые именно так сколотили себе очень приличный капитал.
«Знавал»? Интересная оговорка. И куда же теперь те люди подевались?
— Не томите, рассказывайте уже, — пробую одну из печенек. Ничего так, вкусно. — До вечера нам рассиживаться недосуг.
— Да там, собственно, рассказывать нечего, — Андрей Петрович старательно не смотрит в мою сторону. — Сам знаешь. Батюшка твой, перед смертью своей бесславной, в трактире с наёмным людом всё время проводил. На Изнанку с ними хаживал. Там голову и сложил.
Это что, предложение повторить папашину судьбину?
Но дядя ещё не закончил.
— Только у Виктора даже перстня уже не было, — продолжает он со значением. — Место главы он по старшинству занял. А ты, дорогой племянник, Покровителем избран. У тебя магия, так что Изнанка тебе не страшна.
Оп-па. Так магия мне всё-таки положена?! Интер-ресно.
«Губу закатай, — тут же обламывает раздающийся в голове змеев голос. — У тебя ос-собый с-случай. Копьё не умеет с-созидать. Оно лишь дарует защ-щиту владельцу — и с-смерть его врагам».
Да колоду карт тебе в ж… жилетный карман! А я только размечтался… Но защита — тоже неплохо. Знать бы ещё — до какого предела.
— …до сотни низкоуровневых макров, порой, приносят, а то и поболее, — продолжает тем временем разглагольствовать дядя. — Сдают в гильдию — вот тебе тыща как с куста. А если глубже, да с надёжной командой пойти — то и поболее захватить можно. Но таких ещё подобрать надо, кого попало с собой не возьмёшь.
— То есть, сорок тысяч макров — и долг закрыт? Если я правильно всё посчитал.
Внимательно смотрю на притихшую семью.
Матушка с сестрой сидят, не шевелясь. Их можно понять. С одной стороны, положение безвыходное. С другой — только оправившийся от травм единственный наследник рода опять бросается навстречу смертельной опасности.