— Ты ещё и командовал вторжением соплеменников в мир людей? — новость удивляет настолько, что непроизвольно пытаюсь усесться.
Только вот стульев в этой комнате нет, потому просто опираюсь руками на постамент, оказываясь напротив нервно постукивающего кончиком хвоста Покровителя.
Яков-то наш, оказывается, вообще везде поспел.
— Уверен, что вспомнил правильно и не ошибся с выводами? — уточняю на всякий случай.
— Сложно ошибиться, когда в деталях вспоминаешь беседу с Прародителем по возвращении из первой разведки!
Якул взвивается в воздух, широко расправляя крылья и размахивая хвостом, словно разъярённый кот.
Выплёвывает слова, будто они причиняют ему боль:
— Ни с чем не сравнимое ощущение собственной ничтожности, подаренное отцом, смогла приглушить лишь почти полная потеря памяти. И сейчас оно снова рвётся наружу, выкручивая мне крылья из суставов! А-а-ргх! Надо было в том мирке до последнего развоплощения ждать, а не помощь от матери принимать в твоём лице!
— Ты бы не сумел.
Смотрю я прямо в глаза Покровителю… Нет. Другу и соратнику. Который едва не шмякается наземь от такого заявления. Но я только начал.
— Сколько я тебя знаю — ты всегда идёшь до конца, используя любую возможность, чтобы обернуть ситуацию себе на пользу, — произношу с нажимом. — Сложить крылья и просто помереть — не в твоём характере.
— Да, но…
— Более того, — слегка повышаю голос. — Против Гагана ты восстал по той же причине — захотел остаться собой, чего бы это не стоило. Не уверен, что справился бы лучше, будь я на твоём месте. Ну, или на месте моего безымянного предка.
— Буян, — эхом отзывается якул. — Так его звали. Основатель рода Островских.
До этого момента тусклые и расфокусированные глаза змея начинают блестеть, вспыхивая ярким зелёным пламенем.
— Неприкаянная душа, — вспоминает он с теплотой в голосе. — Хотел жить в мире, но был готов до конца драться за то, что ему дорого. Принял мой выбор — и до последнего вздоха старался вернуть из изгнания. Все его потомки оставались верны слову, даже не имея возможности общаться со мной.
Успокоившийся змей сворачивается кольцом прямо в воздухе. Вперивает в меня испытующий взгляд:
— А ты? Ты же, по сути, чужой им человек — но взялся за дело с таким рвением, что сам Буян в ноги бы тебе поклонился. Лучше справиться просто невозможно!
Пару мгновений молчим, уставившись друг на друга немигающим взглядом — и разражаемся смехом, в исполнении якула напоминающим хриплое воронье карканье.
А после я протягиваю ему руку прямо над осколком Ала́тыря.
— Вызов принят! — провозглашаю уверенным голосом.
Змей резко взмахивает крыльями и с разворота припечатывает стреловидный кончик хвоста о мою ладонь.
— Шоу начинается! — рявкает чешуйчатый довольно, ловким кульбитом возвращаясь в пафосную позу.
— Знаешь, всё же есть одна вещь, которая меня беспокоит, — припоминаю вопрос, которым задавался раньше.
— Не томи, выкладывай! — слегка подбирается якул, будто ожидая атаки.
Загадочно улыбаюсь, набираю в грудь побольше воздуха…
— Всегда было любопытно: почему Островский, а не Якулов? — огорошиваю встревоженного компаньона. — Потому что острый, словно копьё? Или потому что в общении колючий?
— Мимо, — скалится змей. — Всё намного проще. Остров, на котором жил Буян со своим племенем, был разорён сражением с войсками Гагана. А после уничтожения Алатыря там и вовсе случился катаклизм.
Перед глазами немедленно встают зловещие картины: расколотый молниями небосвод, яростные волны, захлёстывающие пустынные берега…
Фантазия разыгралась? Или родовая память? Не знаю.
Но змей продолжает:
— Пришлось им переселяться на большую землю. Покровителем я по местным меркам был слабым, мог обеспечить своих людей лишь крупицами магии. Поэтому почти все обо мне быстро забыли. А для коренных жителей собратья Буяна долго оставались пришлыми чужаками. Вот и прозвали их не по хранителю, а по месту, откуда они явились — остро́вские. Так и появилась ваша фамилия. А прежний остров ваш потом Буяном назвали, в честь пращура.
— То есть, всё это время они жили, считай, без покровителя? — удивляюсь.
— Верно, — согласно прикрывает глаза якул. — И с малой толикой магии. Всего добивались верностью слову да смекалкой недюжинной. И постамент от Ала́тыря, с острова вывезенный, по наследству передавали.
— Вот так из сказочного очарования проступают суровые реалии прошлого, — резюмирую, разводя руками. — Теперь можно фамильную историю от самого основания записывать.