— Можешь хоть сейчас заняться — до снятия барьера делать тебе всё равно нечего, — резонно замечает змей. — А я, с твоего позволения, пока откланяюсь: глубокий здоровый сон после расширения мана-каналов ещё никому не мешал.
— Отдыхай, — машу рукой на прощание чешуйчатому, медленно истаивающему в воздухе. — Я тут точно со скуки не умру. Есть ещё над чем поразмыслить.
Тем более, что, если скребущаяся на задворках разума идея дойдёт-таки до стадии реализации, змей понадобится мне на пике своей формы.
Шутка ли — исторгнуть из всех призраков разом накопленную энергию в виде макров!
А что? Идея-то, вроде, вполне рабочая.
Кусок Ала́тыря передо мной, по сути, всего лишь древний накопитель энергии, завязанный на Велеса Младшего.
С её помощью он создаёт невидимый со стороны барьер, который отталкивает призраков, накопивших избыток маны, словно магнит, отпихивающий от себя одноимённые полюса.
А те всё равно пытаются пробиться, образуя то самое Кольцо душ.
Получается, барьер нашего старичка-призрака находится в постоянном контакте с каждым из его менее удачливых коллег по агрегатному состоянию.
Иначе как бы он их отталкивал?
Внимание, вопрос: что произойдёт, если соединить способность якула выкачивать энергию из призраков и умение Велеса перенаправлять эту энергию, куда захочется?
Кто сказал «зарядим здоровенный аккумулятор»?
Молодец, возьми с полки сухарик, пока Глеб всё не доел.
Осталось придумать, где такой аккумулятор взять, да пенсионера нашего на такую авантюру уговорить.
Правда, интуиция мне подсказывает, что Велес впишется в неё чисто из желания проверить собственные силы. А значит, вопрос только в том, чтобы найти один большой накопитель или, не приведи Великий Рандом, несколько поменьше.
А уж куда энергию приспособить мы придумаем.
Обмен ею, например, с нашим миром наладить можно через того же Сорокина. Он уж придумает, как это на пользу обеим сторонам обернуть.
А после, чуть передохнув, можно и поиском остальных кусков Ала́тыря заняться…
— Так и знала, что здесь найду, — раздаётся сзади знакомый голос, выдёргивая меня из тешащих самолюбие рассуждений. — Прикидываешь, как бы этот камушек к рукам прибрать?
— Чтобы получить что-то, надо отдать взамен нечто равноценное, — не оборачиваясь, вздыхаю с некоторым сожалением. — В моём распоряжении сейчас нет ничего, что может перекрыть для местных жителей значимость этого куска янтаря. Может, у тебя в карманах подходящий предмет завалялся, а?
— Обижаешь, — усмехается Лариса, тихонько подходя всё ближе. — У меня и карманов-то нет. И вообще. С детства привычки не было своими сокровищами делиться. Но, думаю, в этот раз я бы могла сделать исключение. Ведь ты первый, кто подарил мне… надежду.
— Не стоит в воображении лепить из меня прекрасного принца, — оборачиваюсь к замершей в двух шагах от меня девушке. — Я скуп на похвалу, требователен к людям и постоянно вляпываюсь в какие-то передряги с сомнительными шансами выбраться целым и невредимым.
— Зато это твой собственный выбор. — Лариса делает ещё один острожный шаг в мою сторону. — И все, кто с тобой рядом, не сидят на цепи из навязанных долгов и обязательств. Возможно, для Островского это проза жизни, но для хлебнувшей всякого дерьма маленькой Брукс — это глоток свежего воздуха. И… я… Гаганово семя, я даже не знаю, как правильно спасибо сказать! Хотя, какое спасибо? Я не знаю, чем можно отдариться за дважды подаренную жизнь! Меня жизнь к такому не готовила!!! Я… я просто…
Молча шагаю к девушке, обнимая её за трясущиеся плечи.
Лариса утыкается лицом в мою куртку, и всхлипнув обхватывает меня за талию обеими руками. Провожу рукой по шелковистым светлым локонам — и она, не сдерживаясь, начинает рыдает в голос.
— Всё уже позади! — глажу её по спине, целуя в белокурую макушку. — Даже если сейчас страх сжирает изнутри, в той схватке ты преодолела его и спасла нас всех от гибели. Дать тебе шанс выжить — всё, что я мог. Не так уж это и много.
Девушка резко поднимает влажное от слёз лицо с припухшими веками и, шмыгнув носом, упирается в меня полным удивления взглядом.
— Знаешь, — с трудом произносит она, хлопая глазами, — я сейчас услышала, возможно, самую глупую вещь, которую только мог сказать человек. Но ты настолько искренен, что очень хочется в это поверить.
— Пусть этот выбор тоже останется за тобой, — достаю платок из кармана куртки и подаю девушке. Она тут же вытирает им лицо, а после — звучно сморкается. — Но у меня нет никаких причин врать.