— Вы хоть понимаете, что отдаёте? — выдавливает из себя наконец Рюрикович. — Каждый из этих макров целый состав от Москвы до Петербурга на одном заряде потянет! Вы где вообще такое находите?
В глазах Катерины вспыхивает непреодолимая тяга бросить всё и рвануть обратно в мастерскую немедленно.
— Где нахожу — там, увы, больше нету, — загадочно улыбаюсь, подмигивая изобретателям. — Но в мире ещё столько неизведанных мест…
Медянкин, словно спохватившись, ныряет во внутренний карман, доставая оттуда знакомую коробочку.
— Мы с Катериной Вадимовной на досуге кое-что подготовили, — подвигает он ко мне футляр, через прозрачную крышку которого проглядывают знакомые чешуйки. — Не то, чтобы функционально — скорее эффектно. Но в качестве подарка девушке — самое то. Попробуйте нажать на центральную.
Откинув крышку, выполняю указание — и чешуйки выстраиваются в две плавно изогнутые дуги, из которых вырастают полупрозрачные перья. Да это же один в один крылья якула!
— Достаточно приложить к коже или одежде между лопаток — и она прикрепится сама, я проверяла, — довольно улыбается Катерина. — Повторное нажатие сложит крылья, тройное — отсоединит украшение от тела.
Скороходов слегка розовеет и расплывается в мечтательной улыбке. Видно, представляет эти крылышки на какой-нибудь девице.
А я бережно сворачиваю украшение и убираю в футляр. Думаю, Таня будет пищать от восторга!
Внезапно перстень на моей руке будто охватывает зелёное пламя.
«...на помощь! Кирилл, дядя, он…» — раздаётся в моей голове отчаянный крик сестры.
И тут же обрывается, будто кто-то зажал ей рот.
Матушка, словно что-то почувствовав, роняет вилку и испуганно смотрит на меня:
— Кирилл, что случилось? На тебе лица нет.
А я впервые в жизни не могу подобрать слов.
***
Машина, помогавшая нам вывезти Медянкина со складов, летит по дороге с такой скоростью, что невозможно разобрать пейзажи вокруг.
В салоне висит напряжённое молчание. Каким чудом Катерине до сих пор удаётся не свалиться в кювет — не понимает никто. Она резко выворачивает руль, вписываясь, не сбавляя скорости, в очередной поворот — и вдалеке показываются ворота нашей усадьбы.
Створка чуть приоткрыта и покачивается на ветру.
Автомобиль, разбрасывая гравий, резко тормозит, занося задние колёса.
Мы с Глебом одновременно выпрыгиваем из задних дверей, сжимая своё оружие в руках. Вокруг — ни единой живой души. Только на воротах покачивается какой-то грязный полотняный мешок.
— Смотри! — Глеб указывает нам под ноги.
На камнях, у самых ворот, тёмные пятна. Кровь!
Дурное предчувствие накатывает всё сильнее, когда я, сдерживая рвущиеся наружу проклятия, отвязываю от ворот мешок. Засохшие коричневые кляксы на ткани едва уловимо пахнут железом.
Засовываю руку внутрь — и на свет появляется прядь тёмных волос и свёрнутый лист бумаги.
Бросаю взгляд на Елену Львовну, которая замерла на переднем сидении автомобиля. Её лицо белее мела, а губы беззвучно шевелятся, будто в молитве.
Решительно разворачиваю записку, в которой всего три предложения.
«Девчонка у нас. Ждём тебя в старом карьере с десяти до одиннадцати вечера. Явишься без дарственной на поместье или опоздаешь хоть на минуту — больше никогда не увидишь её живой».
Глава 36
Потапа с Софьей мы обнаруживаем на кухне.
Слуги лежат на полу так, будто были застигнуты врасплох: рядом валяется садовый секатор и разбитый графин, из которого натекла лужа воды.
Опасаясь худшего, проверяю пульс — и с облегчением выдыхаю: оба живы, хоть и без сознания.
Оставляем пострадавших под присмотром матушки и Катерины, вооружившейся Глебовым арбалетом. Отдаю напарнику Выжигатель — и мы расходимся в разные стороны осматривать весь дом снаружи и изнутри.
Каждые пять минут пытаюсь связаться с Татьяной, но та не отвечает.
Клянусь Великим Рандомом, когда я найду этих уродов, они пожалеют, что не сдались стражам порядка сразу сами!
Змей молчит, даже не пытаясь предложить пари. Видимо, тоже переживает.
— Не грусти, Яков, Танюшка себя в обиду так легко не даст, — машинально успокаиваю обоих нас разом. — Не должны они ей навредить, раз выкуп требуют.
В итоге нос к носу сталкиваемся с Глебом у парадного входа, так ничего больше и не обнаружив. И с этими невесёлыми вестями отправляемся на кухню, где оставили женщин.
Катерина вскидывает арбалет на звук открывающейся двери, но, узнав нас, облегчённо выдыхает.