— Простите нас, судари, но мы с сестрой просто сгораем от любопытства, — томным голосом шепчет одна из них. — Хотим узнать, где вы научились вязать такие крепкие узлы?
***
Услада Крапивина сидит в гримёрке, задумчиво теребя родовое кольцо с изображением маленькой, похожей на орешек, птички.
О происшествии на сцене нет смысла переживать. Фамильная магия призывает такой прочный щит, что, даже если здание рухнет целиком, вреда она не получит.
Только в этот раз она не успела ничего предпринять. Потому что её спаситель оказался быстрее мысли.
Причём, буквально.
Но самое обидное — в темноте под балконом она не разглядела его лица. Только мелькнувшую напоследок неприметную одежду. А после пришлось последовать за обслугой, проявившей чрезмерную заботу о дорогой гостье.
Даже «спасибо» человеку сказать не дали.
В памяти всплывает его приятный и звучный голос. Жёсткий и бескомпромиссный тон даёт понять: о других он заботится больше, чем о себе.
Такой человек мог бы петь со сцены, завораживая зрителей не хуже неё.
— Чтобы не допустить ещё одной смерти, — негромко повторяет девушка, стаскивая с головы светлый парик и сеточку для волос.
Встряхивает рыжими кудрями, скрытыми от поклонников, и отправляется к туалетному столику снимать макияж.
Полчаса спустя с чёрного хода ресторана выходит изящная дама в неприметной одежде. Её веснушчатое лицо скрыто лёгкой вуалью. Женщина усаживается в ожидающий её автомобиль, который тут же трогается с места.
Ещё через пять минут та же дама забирает у портье гостиницы «Сибирь» ключи от номера на имя Елизаветы Орешкиной. И в глубокой задумчивости поднимается на третий этаж.
В её голове вьются разрозненные слова. Они ещё не обрели форму, но уже полнятся той силой, которой со сцены наповал сражает слушателей голос.
Её собственный голос.
***
Наконец-то вечер становится таким, как планировался изначально: весёлым, сытым и слегка расслабленным.
Еда, доставленная с кухни за счёт заведения, превосходна, так что уплетаем за обе щёки. В смысле, культурно ужинаем в компании милых девушек.
Которые в этот раз льнут к Глебу с двух сторон сразу. Он не то чтобы думает от них отбиваться, наслаждаясь фанфарами в свою честь.
А я…
Я верю в тебя, друг! Тебе хватит сил и день простоять, и ночь прое… гх-м, достойно выдержать, в общем.
Будто не желая разочаровывать меня в предположениях, довольный портальщик соловьём заливается, развлекая девушек байками о наших приключениях.
Важную информацию — о наших способностях и тому подобном, тем не менее, держит при себе. Ну и правильно. Нечего об этом знать незнакомкам, пусть даже и весьма соблазнительно выглядящим.
— И тут он срывается с места, а лапы так и стоят, к земле примёрзшие!— Да, Скороходов умеет рассказать так, что чувствуешь себя в гуще событий. — А Кирилл из второй пушки — бах! — и прямо между глаз его наповал!
Девушки синхронно охают от волнения и восторга, прижавшись с двух сторон к Глебу, — аж корсажи платьев трещат. Во взгляде напарника начинает сквозить призыв о помощи.
Что ж, друг познаётся в беде.
— Мы собирались остаться в городе на ночь, чтобы продолжить наши дела завтра, — деликатно перевожу разговор в более практическую плоскость. — Не знаете, есть ли поблизости хорошая гостиница?
Девушки знают.
Они приехали в Москву на целую неделю, сняв номер в «Сибири», что в двух кварталах отсюда. Поэтому час спустя, после сытного ужина и вороха рассказов о бурной студенческой жизни Глеба, отправляемся туда — проводить наших собеседниц и устроиться на ночлег.
Выходя из зала, ещё раз оглядываюсь на сцену.
Надеюсь, певица в порядке. Пусть не пострадала физически, но покушение на собственную жизнь — не то событие, что легко осознать и пережить. Особенно посреди казавшегося безопасным города.
Но такой голос не способен умолкнуть, даже если весь мир обратится в прах. Если бы он существовал в моём старом мире — Ордосу никогда бы не удалось подмять его под себя.
Номера нам выделяют на разных этажах. Глеб оказывается на втором, а я — на третьем, в самой дальней от лестницы комнате.
Обречённого на бессонную ночь Скороходова девушки едва что не под руки утаскивают за собой. Обернувшись, он бросает в мою сторону извиняющийся взгляд.
Одобрительно поднимаю большой палец вверх: не посрами честь героя дня, друг. И со спокойной душой поднимаюсь на третий этаж.