— Пока не болит, боится меня разозлить, — пошутил Абуладзе. — Месяц назад ревматизм схватил так, что не мог даже разогнуться.
— Это мне знакомо, — ответил Шаталов, — я думаю, что мы простудились в Польше, в восьмидесятом. Помнишь, когда мы всю ночь сидели в бункере командующего дивизией? Да, как молоды мы были…
Он помнил. В конце восьмидесятого Польшу наводнили сотрудники военной разведки и КГБ. Серьезно рассматривался вопрос о вводе советских войск в страну в качестве противостояния польской «Солидарности». Но вопреки расхожему мнению именно часть советского руководства была против такого варианта развития событий. Ситуацию разрядил мужественный поступок генерала Ярузельского, который ввел военное положение в стране и этим предотвратил ввод танков союзников.
— Ты позвонил, чтобы вспомнить только про это? — усмехнулся Абуладзе, делая внуку жест рукой, мол, подожди. — Не тяни резину, говори, что случилось.
— С тобой невозможно разговаривать, — засмеялся Шаталов, — сразу начинаешь давить на человека.
— Я на тебя не давлю. Но если ты звонишь в субботу утром и вспоминаешь про Польшу, значит, у тебя есть какое-то конкретное дело. Только учти, я давно на пенсии. С трудом двигаюсь даже по собственной квартире.
— Ладно, ладно. Ты еще у нас молодой и крепкий. Слушай, сможешь сейчас приехать ко мне?
— Домой?!
— Ну да. Я пошлю за тобой машину.
— А почему ты дома в субботу? Ты ведь всегда по субботам выходил на работу.
— Немного плохо себя чувствую, — уклонился от прямого ответа Шаталов.
— Чего ж не говоришь, — сразу поднялся Абуладзе, — не нужно никакой машины. Сейчас приеду.
Через полчаса он сидел в комнате друга, лежавшего в постели.
— Ты почему мне ничего не сказал? — злился Абуладзе, поглядывая на жену Шаталова. Аркадия Леонидовна укоризненно качала головой, стоя рядом с постелью мужа. Это была маленькая худенькая женщина, очень сдержанная, никогда не позволявшая эмоциям выплескиваться наружу. Ровесница мужа, они познакомились еще в школе и поженились, когда им не было двадцати. С тех пор супруги никогда не расставались.
— Он запретил мне говорить даже друзьям. И на работе ничего не сказал, хотя врачи категорически настаивают на постельном режиме.
— Так что случилось?
— Сердце. На работе случился приступ стенокардии. Врач уверяет, что еще повезло, мог быть обширный инфаркт. Вот сейчас заставила его лежать в постели.
— Ладно, ладно, — отмахнулся муж, — ничего страшного не случилось. Просто малость прихватило сердце. Ты иди лучше чайку принеси со своим знаменитым вареньем. Тенгиз его любит. А мы поговорим.
— Только не вставай, — погрозила жена пальцем, выходя из комнаты.
— Тебе действительно нужно лежать, — сказал Абуладзе.
— Какой сейчас отдых, — приподнявшись, сел на кровати Шаталов. — Мне нужно с тобой поговорить, Тенгиз. Так получилось, что только ты можешь мне помочь. Только сначала подумай, хорошенько подумай, а потом решай. Если откажешь, я все пойму, обижаться не буду. И не вздумай играть в благородство, это не тот случай. Мне нужен только честный ответ.
— Ты сначала скажи, о чем речь, — рассудительно заметил Абуладзе, — а уж потом я решу, как поступить. Что произошло, Коля?
— Дело, Тенгиз, очень серьезное. Я долго думал, прежде чем к тебе обратиться. Мне, конечно, не хочется втягивать тебя в эту историю, но ты единственный, кто…
— Не тяни, Коля, говори, наконец, что стряслось.
— Ты знаешь нашего президента банка?
— Батуева? Лично не знаю, но много слышал. Говорят, весьма колоритный тип. Иногда читаю про него в газетах. Некоторые журналисты его хвалят, другие, наоборот, ругают. — Это смотря какая газета, — улыбнулся Шаталов, — но дело не в журналистах. Последнее время он стал получать угрожающие записки. Кто-то присылает ему в конверте сообщения о его скорой смерти. Обычно на листке бумаги наклеивают буквы из газетных статей. Мы проверяли, все три раза использовали разные газеты. И письма отправляли с разных мест.
— Что было в письмах?
— Текст один и тот же. Все три раза: «Смерть придет к тебе». Одна и та же фраза. Но согласись, что на человека она действует убийственно.
— Можно относиться к этому и философски, — заметил Абуладзе, — в конце концов смерть придет к каждому из нас.
— Но когда такое письмо получает банкир, можешь представить, как он начинает психовать. После первого письма мы не могли его успокоить, после второго у него был нервный срыв. После третьего он удвоил свою личную охрану. Мы обращались в ФСБ, но они посоветовали нам самим заниматься вопросами личной охраны банкиров. Ты можешь себе представить, как они там ненавидят всех банкиров. У нас в ФСБ считают, что не нужно охранять бомжей и банкиров. Первых потому, что они никому не нужны. А вторых потому, что и сами могут позаботиться о своей охране. Смешно?