Вернер Лежанвье и сам задавал себе тот же вопрос.
— Вы не отделаетесь так легко! Запоздалая откровенность не оправдает вашу ложь…
Лазар сощурил правый глаз, поднял левую бровь:
— Какую ложь? Дражайший мэтр, припомните: я втайне решился за все расштатиться с самого начала. Если в ходе следствия я передумал, так это под дружеским давлением моего советчика, великого Лежанвье, это он, великий Лежанвье, гарантируя мне оправдание своим именем, убедил меня все отрицать. Так что не мой возобновленный процесс, а ваш привлечет толпы. Конечно, вы станете все отрицать, поклянетесь. Но, как по-вашему, кому из нас скорее поверят? Раскаявшемуся, страдающему бессонницей парню, бросившему на весы свою жизнь, или судебному тенору, чья профессия — лгать всему свету?
«Я люблю вас, дорогой, но я также восхищаюсь мэтром Лежанвье, великим Лежанвье, защитником угнетенных, победителем проигранных дел. Если мне придется перестать восхищаться одним, возможно, я перестану любить другого»…
— Гаденыш! — сказал Лежанвье. — Бессовестный гаденыш!
На этот раз громко, ясно и разборчиво.
Помимо старого портрета Франж, красной тетради, бутылки виски, пластиковых стаканов и других необычных предметов третий ящик слева хранил заряженный пистолет.
Адвокат ощупью нашел его, снял с предохранителя в тени ящика, как вдруг раздался тройной звонок. Тринн, тринн, тринн.
— Не хватайтесь за топор. Десять против одного, это госпожа Лежанвье, — заявил Лазар.
Лежанвье открыл входную дверь, ему стало холодно. Он ничего не видел перед собой.
— Это ты?
— А как вы думаете?
Пританцовывая, Диана ворвалась в кабинет, застыла на пороге.
— Здесь кто-то есть?
Лазар поднялся, отвесив безукоризненный поклон.
— Вы представите меня, дорогой мэтр? Хотя, возможно, это излишне и мадам видела меня в суде? — продолжал он, завладевая рукой Дианы и поднося ее к губам. — Я многим обязан мэтру Лежанвье, в том числе и этой встрече. Как вы нашли Жавель?
— Сыровато, — ответила Диана.
— И ничего особенного, да? Я знаю места получше.
— Вы должны были пригласить его поужинать с нами, — мечтательно заметила Диана, когда Лежанвье гасил лампу между их кроватями. — Я его нахожу невероятно симпатичным.
— Вы сердитесь, дорогой, что я поехала с Билли и Дото? Этот бар оказался просто потрясающим.
— Дорогой! Вы спите?
Вернер Лежанвье не спал. Он думал о Лазаре.
На свой манер Лазар тоже был «потрясающим».
Глава третья
Спустя несколько дней Вернер и Диана Лежанвье по приглашению неутомимых Билли и Дото провели вечер в «Астролябии», только что открывшемся кабаре, и вернулись лишь к трем часам утра. Ленжанвье не любил водить машину и старался оставить свой «мерседес» в гараже при всяком удобном случае. Билли, высадив засыпающую Дото на пороге дома, взялся их подвезти.
— По ночной? — предложила Диана, когда они подъехали.
— С удовольствием, богиня! Если только мэтр не слишком устал.
По правде говоря, доведенный до изнеможения адвокат понапрасну пытался несколько раз закруглить вечеринку, и в конце концов выразил желание вернуться в одиночестве.
— Ночной стаканчик его тоже взбодрит… Не правда ли, дорогой мэтр?
Лежанвье не сказал ни да, ни нет. Он смотрел, как Диана с легкостью поднимается по ступенькам — у Дианы были самые красивые ноги на свете, — и мысленно проклинал Билли на все лады.
— Билли, поработайте барменом и не забудьте добавить побольше ангустуры, вы знаете мой вкус. Я только переобуюсь и вернусь.
Мужчины прошли в столовую, чувствуя себя несколько натянуто, как всегда, оставаясь наедине: Билли в глубине души опасался, что его того и гляди выставят вон, Лежанвье боялся показаться ревнивым мужем.
Первый направился к бару, второй зажег лампы, затем включил радио.
Оба готовы были спорить, что Диана не ограничится переобуванием, но сменит заодно платье, а может, и прическу. Оба оказались неправы.
Она появилась очень быстро, со встревоженным выражением лица:
— Вернер!.. Дверь была приоткрыта, я толкнула… Жоэль нет дома!
Адвокат, скорее раздосадованный, чем встревоженный, почувствовал укол в сердце:
— Она ведь, кажется, собиралась провести вечер у подруги?
— Да, у Джессики Ленэн. Но вы же знаете Ленэков, допотопные родители. Фабрис всегда привозил Жоэль к полуночи, один раз в воскресенье он привез ее к часу. Вы тогда так его отчитали, что он, бедняга, весь побелел.