- Нет, мне так не кажется, – покачал головой Том. – Если благодаря вашему «воспитанию» он утратит способность рожать детей, мой брак окажется бесплодным. Я думаю, что ни вы, ни я не хотим скандала, который неизбежно разразится, если мне придется аннулировать бездетный брак.
Когда через полчаса вполне удовлетворенный разговором Том покидал дом семейства Хэч, глава этого семейства крушил собственный кабинет в приступе бессильной ярости на отчитавшего его мальчишку Софита.
Но с этого дня Билла не трогали: отец не разговаривал с ним, обозвав предателем, а братья хихикали ему в след исключительно из мужской солидарности. Все родственники ждали дня свадьбы, чтобы поскорее сбыть непослушного ребенка с рук.
Глава 6
Сбежавший жених
On the street where you live girls talk about their social lives
They're made of lipstick, plastic and paint, a touch of sable in their eyes
All your life all you've asked
When's your Daddy gonna talk to you
You were living in another world tryin' to get your message through
No one heard a single word you said,
They should have seen it in your eyes
What was going around your head
(Bon Jovi, Runaway)*
Время летело незаметно, месяц сменялся месяцем, весна – летом, лето – осенью, бал – маскарадом: близилось время свадьбы, намеченной на самый конец сезона. Все это время Билл выходил в свет в сопровождении своего жениха. Со дня разговора в доме Софита между ними установились какие-то странные отношения: Билл чувствовал, что между ними наладилось какое-то внутреннее взаимопонимание, им, определенно, стало лучше друг с другом. Том больше не казался ему таким скучным и глупым, его общество перестало быть обременительным, а просьбы сделать что-то – унизительными.
Сурм понял, что его жених умеет быть милым и обходительным, умеет заразительно смеяться над глупостями, а иногда даже и над шуточками Георга. Пожалуй теперь, когда до свадьбы оставалось меньше недели, Билл с уверенностью мог сказать, что его жених – хороший и умный человек. Юноша знал, что любит Штефана и должен сделать все, чтобы остаться с ним, тем более, что и сбежать от Софита было полностью идеей Сурма. Но теперь, спустя полгода заботы и внимания со стороны Тома и, как порой казалось, даже понимания и поддержки, бросить его сразу после свадьбы представлялось крайне жестоким и безответственным. Это двоякое чувство любви к Штефану и симпатии к Тому рождало в Билле сомнения.
Он стал колебаться, не зная, правильно ли поступает, обманывая жениха. Раньше, когда отец бил его, заставляя подчиняться, Билл без разбору сопротивлялся всему, что ему навязали – тогда выбирать было легко из-за отсутствия выбора. Однако сейчас, когда забота о нем была фактически полностью передана молодому Софиту, который из кожи вон лез, чтобы угодить ему и порадовать, сделать его жизнь более комфортной и разнообразной, Сурм стал понимать, что перед женихом у него есть некоторые обязательства. Он осознавал это подспудно, скорее чувствуя сердцем, чем головой, и от этого ощущал себя все неувереннее и глупее.
Он пытался обсудить сложившуюся ситуацию со Штефаном, но тот горячо убеждал Билла, что ни один здравомыслящий человек, о свадьбе которого объявлено во всеуслышание, от нее не откажется, а стоит только Сурму намекнуть на свое нежелание выйти замуж, как Том превратится в типичного представителя их сословия, не гнушающегося ничем, чтобы получить свое. Юноша искренне верил, что его возлюбленный прав, что Том никогда не отпустит его добровольно и будет добр с ним, только пока он делает то, что ему говорят.
Штефан в конце концов поставил ему ультиматум: либо он бежит с ним, либо, если считает, что должен Тому больше, чем ему, то может оставаться с нелюбимым мужем и разделить с ним первую брачную ночь, а затем наслаждаться ролью вечно беременного и бесправного супруга.
Он напомнил Биллу, что путь к любви и счастью всегда лежит через потери и страдания, и это знает любой, кто прочитал хоть один роман, и юноша сдался. Он решил, что необходимо рискнуть и обрести счастье, а Том найдет себе того, кому по душе существование в четырех стенах.
Билл должен был исчезнуть прямо в первую брачную ночь, когда у его семьи уже не будет оснований броситься за ним в погоню, а брак еще не будет осуществлен до конца, и у Софитов будет возможность признать его недействительным.
Том же, на которого легла вся ответственность за подготовку к торжеству, последний месяц был сам не свой. Мечтая, чтобы в сутках было побольше времени, он вставал ни свет ни заря, определялся с приглашениями для гостей, их распределением и размещением, с помещениями для проведения торжества, думал об их убранстве и украшении, о меню, порядке смены блюд и рассадки гостей за столами.
По ночам ему снилось, как он выбирает скатерти и рисунок на тарелках, ругается с музыкантами и, в конечном итоге, опаздывает на церемонию.
Но вот пришел день свадьбы, и Тому не оставалось ничего другого, как смириться с тем, что получилось, и наслаждаться днем, которого он ждал с таким нетерпением.
День начался с традиционного свадебного завтрака, на котором обычно присутствовали только родственники, входящие в семьи брачующихся, но из-за того, что Том и Билл принадлежали к многочисленным и знатным кланам, гостей в доме семейства Хэч, где, собственно, и проходил завтрак, было огромное количество. Люди сновали туда-сюда с тарелками и приторными улыбками – для многих это было всего лишь начало долгого и изнуряющего дня. По сути, всем присутствующим было все равно, кто женится и будут ли они счастливы – присутствие на подобного рода завтраках было всего лишь данью уважения своему клану.
Длинная очередь гостей с тарелками в руках шла мимо Тома и Билла, стоящих во главе огромного стола, и, как было положено, каждый одобрял их выбор. У женихов не было и минуты, чтобы перекинуться хоть парой слов друг с другом. Обоим казалось, что они лишь куклы, поставленные для красоты, вынужденные улыбаться и кивать на поздравления.
После завтрака Билл и Том направились в свои покои, чтобы подготовиться к свадебному обеду, после которого проводилась основная церемония, а затем уже самими новобрачными открывалось пышное вечернее торжество.
Обед прошел так же спокойно, как и завтрак, а после него Билл с растущим волнением и ужасом надевал уже третий наряд – на церемонию, проходившую в открытом храме Богов в самом центре столицы. У храма с самого утра собирались зеваки, торговцы и прочий люд, чтобы посмотреть на пышную и богатую свадьбу. Люди веселились и занимали лучшие места.
Зрелище действительно было впечатляющим: жених забирал Сурма из дома его семьи и усаживал в открытую, украшенную лентами коляску, которая в окружении охраны, сидящей верхом на черных породистых ящерах, двигалась по направлению к храму.
Коляска будущих супругов подъезжала к самому спуску в храм, где в низине гор находился алтарь, от верхней квадратной площадки к нему из каждого угла поднимались огромные острые лепестки, обеспечивающие необходимую тень, а вниз кругом спускалась лестница. На ступенях этой лестницы разместились родственники брачующихся и приглашенные гости, остальные могли наблюдать церемонию лишь сверху.
Женихи спустились вниз к алтарю по выстланной лепестками цветов дорожке под пение Санил*. Как только они достигли середины лестницы, Вратники** начали обряд, опуская и поднимая руки, касаясь воды, наполняющей огромную чащу, стоящую в центре алтаря.
Том и Билл, спустившиеся в самый низ, тут же были разделены Вратниками и закружены в танце обряда. Самый ответственный и долгожданный момент наступил, когда руки брачующихся опустили в чашу: Боги могли благословить брак, отметив их знаком воды, который отчетливо проступал на руках и оставался на всю жизнь. Все ждали этого с замиранием сердца, ведь Боги снисходили отнюдь не до каждой пары. Поэтому в подсобном помещении храма всегда находился специальный служащий, рисующий красками, надолго въедающимися в кожу, необходимые знаки. Но каждый желал получить одобрение свыше.