И Тому показалось, что его сердце выскочит из груди, когда, обожженный божественным прикосновением, Билл тихо вскрикнул и выдернул руку из-под воды, а по ней, переливаясь серебристо-голубым, петляя и причудливо собираясь, бежала вода, оставляя за собой темно-синий след. Нежность, любовь и гордость тесно сплелись в груди Тома, он не отрываясь смотрел на благословление, подаренное Богами, совсем не замечая, что его рука, опущенная в чашу, также покрывается замысловатой вязью.
Он так долго ждал этого момента, так мечтал о нем, что сейчас ему казалось, что все его мечты сбылись, когда он сжал в своей руке руку своего уже мужа и потянул его к выходу из храма. Им предстояли еще долгие вечерние увеселения.
Прием был устроен в городском доме Софитов, весь дом, сад и прилегающие земли были освещены фонарными сгустками, заставлены скамейками и столами. То веселыми, то нежными трелями в воздухе разливалась музыка, которую играли музыканты, расположившиеся на многочисленных площадках для танцев.
Основное торжество проходило на центральной площадке. Том смеялся, танцевал и веселился без остановки, не забывая, конечно, уделять внимание своему молодому супругу, который с приближением проводов на брачное ложе становился все тише и потеряннее.
Том списывал такое поведение обычно дерзкого и смешливого жениха на страх перед первой близостью; ему и в голову не приходило, что Сурм уже спланировал побег и что в брачных покоях его будет ждать совсем не то, чего он желал с таким трепетом в сердце, а всего лишь два сложенных вдвое листа бумаги, содержание которых разобьет все его мечты и надежды.
Как вы уже догадываетесь, Билла не оказалось в постели, и если из первой записки Том понял, что его муж влюблен в другого мужчину и сбежал с ним, то из второй, подброшенной Гертрудой, он узнал, что избранником Сурма является никто иной, как Штефан Санко, брат изгнанного за чрезмерные долги, разврат и пьянство Оле Санко. Последний просил за тихое и незаметное возвращение Билла довольно большую денежную сумму, которую, впрочем, молодой Софит мог достать без труда, и пакт о снятии всех обвинений и запрета на въезд в столицу.
Чтобы не допустить скандала, который заляпает позором всю его семью, Тому, скрепя сердце, пришлось обратиться за пактом к отцу, предварительно рассказав ему о произошедшем. Такого невыносимого унижения молодой мужчина еще никогда не испытывал. Эта ночь и следующий день были, несомненно, самыми ужасными в его жизни.
Для Билла эта ночь тоже оказалась ночью откровений: когда вместо того, чтобы срочно покинуть Сартру, он и Штефан направились в один из самых неблагополучных и грязных районов столицы, а Ио заперли в подвале какого-то обшарпанного строения, у Сурма возникли вполне закономерные вопросы, на которые никто не собирался отвечать. Его возлюбленный превратился в жесткого и грубого человека, приказывающего ему, как собаке. Когда Билл понял, что все ждут лишь приезда Тома, которому его собираются вручить за плату, он заплакал, умоляя Штефана объяснить, за что он так поступает с ним, ведь они любят друг друга и должны быть вместе. В конце концов, Санко надоели все эти причитания и мольбы, и он зло прошипел:
- Послушай, ты, маленькая, избалованная дрянь! Неужели ты думаешь, что подобные тебе могут заинтересовать хоть кого-то? Лучше заткнись и тихо молись, чтобы твой муженек счел необходимым выкупить тебя, потому что если что-то пойдет не так, тебя найдут в ближайшей сточной канаве!
Билл был настолько поражен преображением своего возлюбленного, что, отказываясь поверить очевидному, бросился обнимать его и просить прекратить такую жестокую шутку, за что получил увесистую оплеуху, после которой, оглушенный и испуганный, отполз в угол и тихонько плакал.
Выкуп, если так можно было назвать передачу растерянного и перепуганного Сурма и настороженно озирающегося мантикора назад Тому, прошел гладко.
По дороге в столичный дом своего жениха Билл не мог ничего говорить, поскольку его душила истерика, он весь дрожал, задыхаясь от всхлипов. Он отказывался понимать, что Штефан просто использовал его для достижения своих целей, не верил, что едет в одной карете с молчаливым Софитом, который даже не смотрит в его сторону.
В полном молчании они поднялись в хозяйские покои с двумя комнатами, и Том, открыв одну из дверей, прошел в украшенную белыми цветами спальню, волоча за собой Билла:
- Это твоя, - молодой мужчина усмехнулся и направился к креслу, стоящему у окна. Он сел и долго сидел, закрыв лицо руками, и наконец с горечью проговорил. – Я идиот! Я почему-то решил, что внешняя красота является отражением внутренней… - Том покачал головой, и поднял взгляд на Сурма. - Значит, ты любишь Штефана Санко? Что ж ты молчал? Надо было раньше сказать мне, что я ничтожество, недостойное твоего внимания и любви.
Билл смотрел на горько усмехающегося мужа, и понимание того, что он натворил, все сильнее охватывало его.
- Если ты не уважаешь свою семью, если ты не уважаешь меня, я понимаю! – Том закивал, глядя безумными глазами на Билла. – Возможно, мы все чем-то провинились перед тобой, возможно, мы не дали того, что ты хотел, возможно, мы плохо обращались с тобой… Тогда, конечно, ты презираешь нас! – мужчина вдруг встал с кресла и подошел вплотную к кровати. - Но скажи мне, почему ты предал сам себя? Ведь еще не прошло и дня, как ты дал слово быть мне верным и хорошим мужем, ставить мои желания выше своих. И пусть ты не любишь меня, пусть я тебе противен, но слово-то твое! – под конец Том сорвался на крик, но затем продолжил совсем тихо. – Вы с твоим возлюбленным стоите друг друга – оба бесчестные, лживые лицемеры, способные лишь пользоваться чужими богатствами. Вы оба одинаково противны мне.
Тому было больно, он вдруг понял, что был влюблен в мечту и не хотел замечать, что его жених избалованная, пустая кукла без стыда и совести. И надо же было ему так обмануться… Но узы брака уже связали их, а Том не мог поступить так безответственно и глупо, как Билл недавно.
- Мы уезжаем утром, возьми все необходимое, – это было последнее, что сказал Том перед тем, как удалиться в свою спальню.
Билл, впрочем, с трудом осознавал, что говорил ему муж, он никак не мог поверить, что день, которого он ждал с таким нетерпением, день, когда он должен был воссоединиться с возлюбленным, оказался самым ужасным днем в его жизни.
*Санила – женщины, воспитанницы храма, поют высокими нежными голосами.
**Вратники – служители культа, взывают к Богам и проводят священные обряды.
Глава 7
Медовый месяц
Ранним утром птицы, ободренные свежим ветром, заливались на разные голоса – природа, еще только готовящаяся к пробуждению, была прекрасна на рассвете: красная луна поднимала свой лик над горизонтом, знаменуя начало нового дня, бутоны цветов набухали, чтобы распуститься и наполнить воздух своими дурманящими ароматами, шарики воды кружились над травой, чтобы позже собраться вместе и упасть на темную землю.
В этот час собирались в путешествие, изначально запланированное, как свадебное, наши герои. Ни один из них не спал этой ночью, и у обоих было ужасное настроение.
Расстроенный, с темными кругами под глазами Том волок за собой уставшего и опухшего от многочасовых рыданий Билла. Мужчина не хотел выпускать его из вида, со злостью думая, что маленькая дрянь, на которой его угораздило жениться, может еще что-нибудь вытворить. Он совсем не понимал, что Биллу, в общем-то, некуда от него деваться: его семья общалась с ним только из приличия, друзей в столице, как, впрочем, и где-либо еще, у него не было.
Билл был совсем один и хотел просто умереть. Ему казалось, что все ненавидят его, и он почти мечтал, чтобы Том поскорее сделал ему ребенка и отправил в провинцию, где он сможет побыть один, где не надо будет никуда идти, ни с кем разговаривать, ни во что верить.