Наиболее точно найденные авторами статьи слова — «стыдно и больно». И — надо добавить — тревожно! Как бы ни складывались служебные отношения в редакции, а по-человечески мои, да и авторов статьи, отношения с Георгием Константиновичем были все-таки теплыми. Умел он расположить к себе, имел редкий дар — обаяние. Начнет, бывало, рассказывать о своей нелегкой и пестрой молодости — Баку, Петроград-Ленинград, начало войны — заслушаешься! «Ту» жизнь он знал не понаслышке, с «этой» было сложнее. Тревожно потому, что, несмотря ни на что, его уважали, даже любили и переживали за него (любили как интересного и неплохого человека!).
Казалось бы, тридцать лет отработал, перенес тяжелейший инфаркт, чудом выкарабкался, все время на лекарствах, под угрозой рецидива, ну, уйди ты на покой, перестань дергать близких тебе людей, семью, друзей — нет, не таков был Георгий Константинович...
Зная мои взгляды, ОК КПСС держался за Холопова до последнего. Это была драма, довольно банальная для того времени. Но если позиция Холопова была ясна и даже могла вызвать у кого-то уважение, то столь беззастенчивое и циничное использование больного человека работниками обкома партии с целью оттянуть время и поставить на «Звезду» своего человека, — эта обкомовская «игра» с самого начала сильно отдавала нечистоплотной интригой.
Прочтя статью в «Известиях», я понял, что редакция взбунтовалась и лучшая ее часть ступила на тропу войны против главного редактора. Моим ^первым чувством была досада. Конфликты, борьба — не моя стихия. Всю жизнь я стремился находить взаимоприемлемые решения, компромиссы, уходить от лобовых столкновений с людьми, мыслящими иначе, чем я. А тут меня все круче и круче затягивало в конфликт — помимо моей воли!
Ясно, что статья осложнила и без того запутанную ситуацию в журнале, но, вероятно, она была необходима, так же, как и острое выступление А. Арьева на заседании правления Ленинградской писательской организации, где Арьев в присутствии партийного и литературного начальства жестко «препарировал» ситуацию с журналом и чрезвычайно доходчиво объяснил все причины и следствия сложившегося тупика. Выступление его вызвало болезненную реакцию у начальства и «чувство глубокого удовлетворения» у всех остальных.
Напряжение в редакции нарастало и продолжалось до конца мая 1988 года, когда в Ленинградской писательской организации произошло действительно небывалое событие: 26 мая 1988 года ленинградские писатели на общем собрании выбирали... главного редактора журнала «Звезда».
«...Вниманию собрания были предложены три кандидатуры: писателей Г. Николаева, Ю. Помпеева, Г. Горышина... А потом состоялось тайное голосование. Наибольшее число голосов — 133 (из 188 присутствовавших членов Союза) получил Г. Николаев. Разумеется, это еще не формальное решение о назначении редактора. Окончательный «вердикт» вынесет конкурсная комиссия, а затем секретариат Союза писателей СССР...» (Илья Фоняков, «Редактор по конкурсу» — «Литературная газета», 08.06.88).
Убежден, что собранию предшествовала серьезная «подковерная» борьба, но мы уже никогда не узнаем подробностей подготовки этого поистине уникального собрания, первого в истории Союза писателей СССР! Но всем было ясно: времена изменились, и обкому партии уже не удастся волевым решением назначить угодного человечка на номенклатурный пост, как это бывало прежде. А то, что, помимо трех открытых кандидатов, обсуждавшихся на общем писательском собрании, у обкома были «свои», секретные кандидаты, выяснилось довольно скоро...
На наших глазах творилась История, и мы были ее активными участниками. Это были первые, хрупкие ростки нарождающейся демократии, быть может, самые светлые дни Перестройки, которая впоследствии будет так грубо растоптана новым классом авторитарных аппаратчиков с припрятанными партбилетами.
При новом первом секретаре Ю. Соловьеве, сменившем Романова, переведенного в Москву, Ленинградский обком наконец-то определился со своими «секретными» кандидатами на «Звезду». Их было двое: Вильям Козлов и Евгений Туинов. О первом мне известно лишь то, что он, автор романов-кирпичей, закончил Высшую партийную школу и был одним из главарей самого реакционного, черносотенного крыла Ленинградской писательской организации. О втором — тоже немного: идейно такого же «разлива», что и Козлов, впоследствии попал в Госдуму от ЛДПР.