Он покивал с виноватым видом, извинился за беспокойство и ушел. Больше я его никогда не видел.
Или вот: продолжение комедии с моим утверждением. Вдруг выясняется, что я должен утверждаться еще и в райкоме партии — это после ЦК!
Черт-те что. И такое «утверждение» состоялось 28.12.88 г. Я опять заполнил целую пачку анкет...
Куда приятнее вспоминать о другом. Мы ввели в журнале рубрику «Мемориал совести» и напечатали целый ряд воспоминаний бывших узников ГУЛага — О. Л. Адамовой-Слиозберг, Я. И. Эфрусси, Н. П. Анциферова и многих, многих других. По коллективному решению редакции мы переводили часть средств из фонда развития «Звезды», гонорары за наши публикации и выступления в фонд «Мемориала».
Мы поддержали ассоциацию «Новая литература» и стали печатать так называемый «ленинградский андеграунд» — В. Кривулина, П. Кожевникова, Е. Шварц, В. Уфлянда и других талантливых литераторов.
При «Звезде» стала функционировать общественная организация «Ленинградская трибуна», состоявшая из ученых, писателей, журналистов. Целью ее было содействовать перестройке в духовной сфере. Для нас «Трибуна» была особенно полезной — немало участников ее стало авторами «Звезды». Представители «Трибуны» добились аудиенции у первого секретаря обкома Гидаспова, чтобы «поставить чрезвычайно важные вопросы». Через десяток лет отчетливо понимаю, насколько все мы были тогда наивны в своих надеждах добиться помощи от уже мертвой партийной власти. Но вот что врезалось в память: в небольшой приемной Гидаспова, на невысоком помосте, обрамленном резными деревянными перильцами, расхаживал вдоль каких-то пультов, телефонных аппаратов, стоек с горящими и помигивающими лампочками невысоконький молодой человечек в форме кремлевской охраны (особый вид спецслужбы КГБ) и с важным видом вел какие-то переговоры то по одному телефону, то по другому. Глядя на него, я подумал: а не этот ли тип истинный здесь хозяин — ведь в его руках все виды правительственной и прочей связи: захочет — соединит, захочет — сам передаст любое сообщение в любой конец страны, а может быть, и по всему миру! Товарищ Гидаспов — фигура при такой мощной аппаратуре явно второстепенная...
12 мая 1989 года в Ленинградском доме кинематографистов состоялась встреча с известным грузинским кинорежиссером и общественным деятелем Эльдаром Николаевичем Шенгелая. Он впервые рассказал правду о кровавых событиях в Тбилиси 9 апреля. На эту встречу пришла вся редакция «Звезды». На следующий день в Москву, где проходил Съезд Верховного Совета СССР, народным депутатам от Ленинграда Д. А. Гранину, Б. Н. Никольскому и члену редколлегии «Звезды» Ю. Ф. Карякину были отправлены телеграммы одного и того же содержания:
«Редколлегия журнала «Звезда» обращается к Вам, народному депутату СССР, с просьбой поставить на проходящем Съезде вопрос об отмене антидемократических, полицейских указов о печати, митингах, спецкомандах МВД, об ответственности организаций и лиц за варварскую акцию устрашения в Тбилиси. Просим также потребовать демонстрации для делегатов Съезда документального фильма о трагедии в Тбилиси».
Телеграммы наши, как нам стало известно от делегатов, дошли и влились в общий голос протеста против насилия и беззакония.
Публицистически острой статьей Андрея Арьева, сделанной в форме рецензии на антисемитский роман Е. Туинова «Человек бегущий», опубликованный еще при Холопове, мы четко и недвусмысленно определили позицию новой «Звезды» в национальном вопросе.
Главное — «Звезда» активно включилась в общественную жизнь на стороне тех, кто ратовал за демократические перемены.
Изменение курса журнала вызвало обильный поток писем — самых разнообразных. С некоторыми авторами завязывалась переписка, среди них был и Виктор Петрович Астафьев.
«...Читал я роман Лиходеева в «Звезде», и захотелось мне Вас и Ваш журнал поздравить с такой прекрасной прозой. В периодике о романе ни слова — не до него.
И пока страшная литература, из лагерей выкопанная, и закордонная, часто претенциозная, вымоченная в чужой воде и фруктовом уксусе — «рыба» эта будет питать нашего дорогого читателя и хиленький роман «Жизнь и Судьба» будет возноситься выше Толстого, не в чести будут такие труженики слова, как Лиходеев, и критика «не заметит» их. Вот уж устанет советский человек от разоблачений Сталина, вождей, партии, от услаждения подвигами проституток и дельцов теневой экономики, да от блуда педерастов и наркоманов, тогда, может, и снизойдет и критика наша бойкоязыкая и дорогой читатель до текущей литературы.