Вопрос, блин, на миллион долларов. И я ни хера не знаю, как на него ответить.
Глава 13
Зак…
– Ты знаешь, что Джаред у Мэтта – первый и единственный парень? До того были только девчонки.
Мы были в постели. Он полулежал на мне, уткнувшись подбородком мне в грудь.
– Что ж, это многое объясняет. – Я вспомнил, как на фолк-фестивале Анжело назвал Мэтта «самым негейским геем», которого он когда-либо видел.
Он умолк, затем вдруг спросил:
– У тебя когда-нибудь были девушки?
Вопрос удивил меня.
– Да. В школе и какое-то время в колледже.
– И ты спал с ними?
Он был так серьезен, что не рассмеяться было непросто.
– Ну… да. Это, конечно, было и близко не так приятно, как с парнями, но в целом тоже неплохо. – Вид у него стал задумчивый. – А ты никогда не был с девушкой? – Он покачал головой. – Ты с самого начала знал, что ты гей?
Он пожал плечами.
– Наверное. – Он помолчал немного. – Правда до первого парня я ни о чем таком особо не думал. Хватало и другого дерьма. То одна семья, то другая. Все время разные школы. Только я привыкал, меня снова переводили. Друзей не было. Всегда фигово учился. Учителя, узнав, что я сирота, сразу ставили на мне крест. И в каждой школе непременно находился какой-нибудь кретинский качок, который цеплялся ко мне, чтобы доказать, какой он крутой. Я тогда был совсем тощим и не умел драться. И не знал, что делать, чтобы не влезать в драку. Так что просто ходил, куда говорили, и старался не высовываться. Не думал ни о парнях, ни о девчонках. Ну, насколько я помню.
– Когда мне было почти шестнадцать, я попал в новую семью. У них был сын. Бобби. Ему было семнадцать. Мы жили в одной комнате. Как-то утром я проснулся и услышал, как он… короче, как он дрочит. Меня это завело, и я перекатился на бок, к нему лицом. А он оглянулся и заметил, что я смотрю. Ну, и очевидно просек, что мне нравится, потому что откинул одеяло, чтобы мне было лучше видно. Блин, я так завелся, что кончил одновременно с ним, хотя даже не притрагивался к себе. Когда тем вечером мы пошли спать, он снова взялся за это дело, но сказал мне: «Давай ты тоже». Ну и мы подрочили друг перед другом. И еще раз наутро. Вечером все началось по-новой, но на этот раз он подошел и лег ко мне в кровать. Сначала мы просто лежали рядом и занимались только собой, и это было обалдеть как эротично, но потом я вдруг почувствовал на себе его руку. – Его лицо медленно становилось пунцовым, и я чувствовал бедром его твердеющую плоть. – Когда он дотронулся до меня, я, кажется, продержался не дольше пары секунд. – Он моргнул и закрыл глаза, словно ему стало стыдно, и он не мог смотреть мне в лицо. – Это было одиннадцать лет назад, но я до сих пор отчетливо помню то ощущение, когда он впервые меня коснулся.
– Анж, и это совершенно нормально.
Он открыл глаза.
– Я чувствую себя виноватым. До сих пор завожусь, как вспомню. Но это, наверное, нехорошо, раз теперь я с тобой.
Я улыбнулся ему.
– Глупости. Я и сам завелся, а ведь меня там даже не было. – Это, кажется, немного успокоило его. – Ты любил его?
– Не. Мы даже друзьями не были. Почти не общались друг с другом. Просто передергивали друг другу и все.
– Он был твоим первым?
– С кем я потрахался? Нет, до этого не дошло. Но во всем остальном – да.
– И что произошло дальше?
– Через пару недель после того, как мне исполнилось шестнадцать, нас застукала его мать. Она тотально слетела с катушек. Назвала меня уродом и извращенцем. Сказала, что утром же позвонит в соцслужбу, чтобы меня забрали. Ну а я подумал, что ни хрена. Хватит. Собрал свое барахло и свалил. И больше его не видел.
Я не знал, смогу ли когда-нибудь привыкнуть к тому, каким обыденным тоном он рассказывал о своем прошлом и о вещах, которые мне самому казались невыносимо болезненными. Это было ужасно, что рядом не было никого, кто бы мог за него вступиться.
– Анж, мне так жаль.
– Да ладно. – Он пожал плечами и слабо мне улыбнулся. – Неважно. На самом деле мне-то было еще нормально, а вот Бобби… В отличие от него, мне не пришлось открываться своим родным и выслушивать от них тонну дерьма. У меня никогда не было никакого кризиса самоидентификации, как у многих геев. Я был собой, сразу знал, что мне нравится, вот и все, понимаешь? – На несколько минут он погрузился в свои мысли. Затем снова взглянул на меня. – Тебя не беспокоит… ну, что я рассказал про Бобби?
– Нет. Возможно, если бы это случилось недавно, я бы забеспокоился, но это было давно. Мы же с тобой не были девственниками, когда познакомились. Понятно, что у нас обоих были связи с другими людьми.
Он помрачнел. Лег на меня и подтянулся вверх, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
– Я не хочу слушать про твоих.
– Хорошо.
Он поцеловал меня – взасос, с небывалой до сих пор беспощадностью. Потом хрипло сказал:
– Ты теперь мой.
– Больше, чем ты можешь представить, Анж. Я еще никого не любил так, как люблю тебя. – Пока он не успел занервничать о том, отвечать мне то же самое или нет, я потянулся вниз и прижал свою руку к его эрекции. – Скажи мне, чего ты хочешь, Анж. Что угодно. Я сделаю все.
В его глазах вспыхнуло желание, более примитивное, более собственническое, чем обычно. Он заглянул мне в лицо и хрипло спросил:
– Абсолютно все?
Я не колебался с ответом. Я знал, нет такой вещи, которую я бы не захотел ему дать.
– Да.
Внезапно внутри него словно что-то взломалось, и он резким движением перевернул меня на живот. Он никогда еще не бывал сверху. Я бы не возражал, но до сих пор он не проявлял к этому интереса. Я услышал, как он роется в тумбочке у кровати. Еще секунда, и он открыл смазку и подготовил себя, после чего схватил меня за бедра, рывком поставил на четвереньки и безо всякого предупреждения вторгся в меня – жестко и до упора. Он был не толстым, но длинным, и я с трудом расслабился вокруг него.
Он замер во мне. Наклонился, вжимаясь в мою спину, и яростно прошептал:
– Ты мой, Зак. – Он впился зубами в мое плечо около шеи и с силой присосался к коже. Было больно, но эта боль точно запалила во мне фитиль, искра которого медленно прошила меня насквозь, воспламеняя все мое тело. Он по-прежнему был глубоко во мне, и я со стоном потянулся к своему члену. Он остановил меня.
– Нет.
Я застонал.
– Анж, пожалуйста…
– Нет. – Его язык прочертил по моей спине горизонтальную линию. Рука двинулась вниз, но до моего набухшего члена так и не добралась. Он прижался ртом к моему второму плечу, и сладкая боль возобновилась. Я задыхался под ним, пытаясь двигаться, пытаясь сделать так, чтобы удовольствие внутри совпало с болью снаружи, но он не шел мне навстречу. Отпустив мою шею, он потребовал: – Скажи это, Зак.
– Я твой.
Наконец я перестал чувствовать на спине его тяжесть. Еще скользкая от смазки ладонь обхватила мой член, и я вскрикнул. Он прошелся по мне пару раз. Почти полностью вышел, а потом начал вторгаться в меня, медленно и размеренно. Я больше не мог удерживать себя на весу. Мои локти согнулись, и я положил голову на кровать. Раз за разом он выходил практически до конца и снова в меня вонзался, тем же движением вталкивая мой член в свой кулак. После боли предвкушение разрядки было так велико, что я едва сдерживался. Его кулак теперь был мокрым от моей собственной смазки, и я ощутил, как внутри меня нарастает и рвется наружу давление.
– Боже, Анж…
– Еще нельзя, Зак.
Пытаясь сдержаться, я услышал собственный всхлип. И в этот момент в нем точно что-то переключилось. Он начал вспахивать меня все сильнее. Я цеплялся за простыни, тянул за них в поисках хоть какого-нибудь упора, и тогда он, ускорив ритм, разложил меня плашмя на матрасе. Его кулак заработал стремительно и нетерпеливо, зубы снова впились в мое плечо, и я, кажется, вскрикнул. А потом почувствовал, как он пульсирует внутри меня, и наконец сдался, позволяя волне наслаждения обрушиться и смести меня, и это было настолько пронзительно, что мне почудилось, что я на самом деле увидел звезды.