В нашей лачуге была одна-единственная большая комната. И кухня, и гостиная, и спальня - все вместе. Посередине комнаты стоял длинный стол на крест-накрест сбитых ногах. Рядом с ним - несколько шатких табуреток. У стен - парочка так называемых мягких топчанов. На них мы и спали. За широким шкафом был угол родителей.
На стенах висели изображения святых. Посередине - распятие. По обе его стороны было укреплено по свече из чистого воска. Мать зажигала их по вечерам, когда ставила нас для молитвенных песнопений на колени.
Меня мать будила очень рано. Перехватив чего-нибудь, а то и натощак, глотнув только воды, я стремглав бежал в типографию „Жайбас", чтобы успеть получить и распродать кипу газет «Летувос жиниос» («Вестник Литвы»). С газетами я мчался на аллею Свободы занять лучшее место там, где помноголюднее. По пути я бегло прочитывал заголовки и громко выкрикивал их прохожим, чаще всего не понимая сути прочитанного. Быстрее всего расходились те номера газеты, в которых писали об ограблениях, убийствах или о правительственных переворотах. Уж очень люди интересовались этими событиями! Словно их самих грабили или изгоняли из дому. Я уже тогда заметил, сколь узок круг интересов наших горожан. Но, конечно, вовсе не переживал из-за этого. Главным было побыстрее распродать газеты и бежать домой, где ждали мой заработок.
В тот летний день 1930 года мне не везло. Я не нашел в газете даже самого маленького сообщеньица, которое пощекотало бы нервишки обывателям. Я уже хотел было что-нибудь придумать о знаменитом разбойнике Рицкусе[1] либо о видении девы Марии, но побоялся. Если совру, газет у меня больше не будут покупать, останусь без работы, ничего не принесу домой, да еще отцовский ремень по мне погуляет.
И вдруг мелькнула мыслишка, что неплохо бы безобидно пошутить. Перекрикивая стоящих рядом и тоже вопящих друзей, я заорал что есть мочи:
«Пожар! Пожар в сердцах людей!..»
Таков был заголовок маленькой заметки. Это подействовало. Газету быстро расхватали.
Купив в хлебном магазине булочек, я помчался к замку. Здесь меня поджидали братья. Мы заранее условились поиграть в этом месте. Братья притащили с собою лук со стрелами и подобие щитов из фанеры с намалеванными на них черными крестами.
Я дал каждому по булочке, и они быстрехонько исчезли в наших животах. А потом мы стали играть. Братья выступали в роли крестоносцев и нападали, а я оборонялся и не намерен был сдаваться. Сражались мы истово, не замечая ничего вокруг. Наконец, устав, присели отдохнуть. Мимо как раз проходил небольшого роста священник в очках. Я частенько встречал его в старом городе. Он всегда вел то одного, то нескольких мальчиков, а иногда и целую группу ребят. На этот раз он был один. Подойдя к замку, ксендз остановился, посмотрел в нашу сторону и удалился.
Вскоре священник вернулся вместе с моим отцом. Они стояли поодаль и смотрели на нас. Мы опять было начали играть, но, заинтригованные, то и дело посматривали на них.
— Так которого вы хотели бы? — наконец спросил отец. Ксендз пальцем ткнул в мою сторону:
— Этого!..
— Виктораса?.. — Отец округлил глаза. - Он ведь за нашими меньшими присматривает, да и семье уже помогает. Нет, уж лучше берите младшего. Вам ведь все равно которого, ведь так?..
— Сколько он учился? — продолжал расспрашивать ксендз, не обращая внимания на слова отца.
Интересно, зачем я вдруг понадобился ксендзу? Ребят, тех, что прислуживают во время богослужения, было и так предостаточно. Да я и вышел, по сути дела, из этого возраста. Для духовной же семинарии я еще слишком молод. Непонятно, зачем я понадобился священнику?..
— Викторас и сейчас учится, — с гордостью ответил отец. — Мы хотя и рабочие, но знаем цену образованию. Еще мой дедушка говорил: «Образование не надо таскать на своем горбу». Да, образованный человек дороже ценится. Вот я литейщиком на заводе Тильманса работаю, но с трудом содержу семью. А если бы в свое время учился, дети мои не страдали бы так. Да и я не боялся бы безработицы. Образованный всегда может прокормиться.
— Это давно всем известно, — стал постепенно раздражаться ксендз. - Скажи-ка лучше, где Викторас учится. В ремесленном училище?
— Где уж нам! Денег бы не хватило. Книжки, тетради, форма, да еще плата за учебу... Он посещает курсы во Дворце труда. Записался на отделение самообразования и даже уже экзамены сдает...
— Ну и сколько он окончил классов?