Но хватит прокурорствовать, теперь попробуем стать адвокатами русской кавалерии. Все вышеописанные факторы столкнулись с еще одним фактором, почти всегда гарантирующим успех, порой даже в самой безнадежной ситуации — создание численного превосходства над противником путем концентрации сил на одном самом нужном участке. Примерно то, что сделал еще Эпаминонд при Левктрах.[37] Похожее произошло во время сражения бесспорно храбрых кельтов с малочисленными римскими войсками при Уотлинг-стрит.[38]
Что-то похожее не по своей воле, а по воле случая удалось англичанам при Балаклаве. Потому когда исследователи говорят о численном превосходстве русских, позорно бежавших перед кратно меньшими силами англичан, это непрофессионально по меньшей мере по двум причинам:
- никто из нас не может себе даже представить свое поведение, когда на строй обрушивается совершенно неожиданно наваждение в виде окровавленных, распаленных сумасшедшей схваткой кавалеристов, пробивающих себе дорогу выстрелами из револьверов. Не думаю, что у многих хватило бы силы воли и характера выстоять в этой ситуации;
- удар пришелся главным образом по казакам, которые вообще никогда не имели способности к устойчивости против лобовых атак регулярной кавалерии.
Но не будем уж сильно «пинать» Рыжова.
Во-первых, он изначально был «слабым звеном» русского командования в сражении под Балаклавой. Но вот других не было. Да и был он не лучше и не хуже, чем те же самые его противники — Лукан или тем более Кардиган. При атаке Легкой бригады случилось то, что и должно было случиться.
Во-вторых, ничего смертельно страшного не произошло, «…хотя и не входило ни в предварительные планы генерала Липранди, ни в планы командовавшего нашей кавалерией генерала Халецкого, а было просто одной из тех военных случайностей, которые нельзя предусмотреть заранее, нельзя своевременно предотвратить никаким гением».{870}
Вообще в идеальном варианте, как выше мной было предположено, русским гусарам не требовалось выстраивать непреодолимую стену на пути англичан, а вежливо уступить им дорогу. Можно было бы даже отсалютовать храбрецам! А потом перебить. Поодиночке и мелкими группами. Чем и занялся Сводный уланский полк полковника Еропкина с переменным успехом. Будь его солдаты поопытнее, возможно, Теннисон был бы прав, говоря, что все 600 попали «черту в пасть». То есть устроить что-то вроде «парфянской стрелы», как парфяне римлянам при Каррах.[39]
Забытый герой балаклавского сражения
Мы упомянули один из видов ручного огнестрельного оружия, который в том числе помог кавалеристам Легкой бригады в считанные секунды опрокинуть первую линию русской конницы — револьвер. Именно сражение под Балаклавой, именно атака Легкой бригады стали поистине «звездным часом» револьверов, сделав их невероятно популярными и в армии, и в обществе.{871}
В современной английской военно-исторической литературе иногда говорят, что этот вид оружия стал настоящей панацеей для решения всех проблем ближнего боя в кавалерии.{872}
В сражении при Балаклаве 25 октября 1854 г. револьверы помогали английским кавалеристам разорвать линию русской конницы и после атаки пробиваться обратно. Только благодаря им потери Легкой бригады не увеличились кратно.{873} Свидетельств тому немало. Корнет Кливленд (17-й уланский полк): «Мой револьвер оказался очень полезен для меня».{874} Денис Коннор из 4-го Легкого драгунского полка тоже считал, что большая часть солдат уцелела лишь благодаря тому, что у офицеров оказались револьверы, которые «…оказались гораздо более полезными, чем наши карабины».{875}
Его коллега по полку Роберт Грант почти повторил сказанное: «…Наши офицеры со своими револьверами принесли много пользы. У рядовых их не было. Вообще офицеры сделали много именно потому, что оказались с револьверами. Казаки получали пулю, потому что привычно думали, что после одного выстрела оружие разряжено и можно спокойно приближаться. Несколько противников были отогнаны револьверными выстрелами, когда пытались приблизиться к уже лежащим на земле, надеясь ограбить их».{876}
Револьверные нули проложили кавалеристам путь через русскую батарею и помогли выжить в бою за нее. Судя по всему, стреляли они во все, что видели и что попадалось на пути. Капитан Дженнинс из 13-го легкого драгунского полка только благодаря револьверу прорвался между орудиями. Его пример стал хрестоматийным, войдя в труды по военной истории.
37
Эпаминонд (Epameinóndas) (около 418, Фивы, — 362 до н.э., Мантинея), древнегреческий полководец и политический деятель. В сражении при Левктрах (371 г. д. н.э.) разгромил армию Спарты, обладавшую качественным и численным превосходством (10 тыс. человек против 6000), сконцентрировав свои главные силы на одном направлении (Лиддел Гарт Б.Х. Стратегия непрямых действий. М., 1957 г. С. 35–36).
38
Сражение при Уотлинг-стрит. Произошло во время восстания королевы бриттов Будики (Boudica) против римлян. Построив войска в виде зазубрин пилы, римляне просто проломили в нескольких местах линию бриттов, в пять раз превосходивших их численно.
39
Битва при Каррах — одно из величайших поражений в истории Древнего Рима, понесённое 40-тысячным корпусом во главе с Крассом от парфян под начальством Сурены в окрестностях древнего города Карры. Битва произошла в июне 53 г. д. н.э. и закончилась гибелью Красса. Его главный отряд под командованием Публия из-за ложного отступления парфян оторвался от основных сил и был разгромлен лобовой атакой и одновременным охватом с флангов. Всадники были разбиты, пока остальная часть парфянской армии сковывала пехоту его отряда, после чего она была, наконец, атакована копейщиками. Голова Публия была отправлена царю Ороду II.