Примерно в 6 часов вечера мы подъехали к Ливадийскому дворцу, расположенному в двух-трех километрах от Ялты.
Английская делегация разместилась в Воронцовском дворце в Алупке. Советская делегация остановилась в Юсуповском дворце в Кореизе.
Все пленарные заседания глав правительств проводились в Ливадийском дворце, начинались они в 16.00 и заканчивались в 20.00 или даже позднее. Совещания ми-истров иностранных дел, начинавшиеся в полдень, велись нередко в месте расположения каждой делегации.
Хотя я не присутствовал на совещаниях руководителей военных штабов трех держав, в тех случаях, когда решения американских начальников штабов касались политико-дипломатических вопросов, меня, естественно, ставили известность.
В Ялте я знал, например, о сильном давлении, которое оказывали американские военные руководители на президента Рузвельта, добиваясь вступления России в войну на Дальнем Востоке. В то время атомная бомба все еще оставалась неизвестным фактором, а наша неудача в Арденнском сражении была свежа в памяти всех нас. Мы еще не форсировали Рейн. Никто не знал, как долго продлится война в Европе, как велики будут потери.
Накануне нашего отъезда в Ялту Объединенный комитет начальников штабов прислал в государственный департамент копии документов относительно русского участия в войне против Японии. В этих документах говорилось: «…мы хотим вступления России в войну в самые возможно кратчайшие сроки, совместимые с ее способностями начать наступательные операции, и готовы предложить максимальную поддержку, какая только возможна без нанесения ущерба нашим основным усилиям против Японии…»
Когда государственный секретарь К. Хэлл находился в Москве в октябре 1943 года, Сталин заявил, что Россия вступит в войну против Японии, а через несколько недель на Тегеранской конференции он сделал подобное же заявление президенту США и премьер-министру Великобритании.
До этого момента маршал Сталин ничего не говорил о точном времени или условиях вступления России в войну против Японии.
Затем в октябре 1944 года во время пребывания в Москве Черчилля, обсуждавшего с советским руководителем европейские дела, посол США А. Гарриман и наш военный атташе генерал Джон Р. Дин обсудили со Сталиным дальневосточную проблему. Сталин сказал, что Советский Союз вступит в войну против Японии через три месяца после окончания войны с Германией, но вначале необходимо будет достичь соглашения с Китаем.
Вскоре после прибытия в Ялту Рузвельт провел ряд совещаний со Сталиным по вопросу вступления России в войну против Японии. Большинство членов американской делегации об этих переговорах ничего не знали, на пленарных заседаниях «Большой тройки» и на встречах министров иностранных дел этот вопрос не обсуждался. Примерно в середине Ялтинской конференции Гарриман и Гопкинс сообщили мне, что президент поручил им проинформировать меня о переговорах по этому вопросу, которые проходили между ним и Сталиным.
Среди прочих вещей мне рассказали, что Сталин дал ясно понять, что для вступления Советского Союза в войну против Японии должны быть выполнены некоторые политические условия, которые необходимы русским на Дальнем Востоке. Без этих условий, подчеркнул Сталин, советский народ и Верховный Совет СССР не поймут, почему СССР вступает в войну на Дальнем Востоке.
11 февраля маршал Сталин, премьер-министр Черчилль и президент Рузвельт подписали «Соглашение трех великих держав по вопросам Дальнего Востока».[222]
Этот сверхсекретный документ не упомянут в протоколе Ялтинской конференции. Он был отвезен в Вашингтон и хранился в личном сейфе президента. Лишь немногие из ближайших советников президента знали о его существовании. Опасались, что, если о нем будет знать слишком много людей, сведения о нем могут просочиться в Японию, которая тогда может сорвать планы союзников, предприняв нападение на Советский Союз, прежде чем советские войска будут переброшены на Дальний Восток.
Китайцы об этом соглашении в то время уведомлены не были, поскольку имелись сомнения в отношении сохранения секретности в Чунцине.[223] В Ялте Сталин сообщил Рузвельту, что русские начнут переброску дивизий через Сибирь, но это необходимо делать в строжайшей тайне. Поэтому президент согласился, что он разъяснит китайцам принятое решение только после завершения перевозки войск.