Данная Польше гарантия была наиболее верным способом ускорить взрыв и мировую войну. Гарантия сочетала в себе максимум искушений с явной провокацией. Она подстрекала Гитлера продемонстрировать бесполезность подобной гарантии стране, находящейся вдали от своих западных союзников, делала строптивых поляков еще менее склонными идти ему на уступки и одновременно делала невозможным для него отступить без потери лица.
Единственный шанс избежать войны лежал теперь в том, чтобы заручиться поддержкой Советского Союза — единственной державы, способной оказать непосредственную помощь Польше и, таким образом, сдержать Гитлера. Но, несмотря на срочность положения, английское правительство действовало медленно и неохотно. Чемберлен относился к Советской России с острой неприязнью, а у Галифакса она вызывала сильную религиозную антипатию. Оба они к тому же недооценивали мощь Советского Союза и переоценивали военную силу Польши. Резкая реакция Англии и ее удвоенные усилия по перевооружению потрясли Гитлера, но эффект получился прямо противоположный задуманному. Чувствуя, что Англия становится противницей германской восточной экспансии, и, опасаясь, что, если он замешкается, пути будут закрыты, Гитлер пришел к выводу о необходимости ускорить акции по приобретению «жизненного пространства». Но он видел лишь один путь, как избежать общей войны. Проглотив свою ненависть к социалистическому государству и страх перед коммунизмом, он направил усилия на то, чтобы примириться с Россией и обеспечить ее невмешательство. Это был поворот в политике еще более поразительный, чем перемена политического курса Чемберлена, и такой же роковой по своим последствиям.
Поиск Гитлером путей сближения с Россией облегчался тем, что Сталин уже с заметным подозрением относился к политике западных держав. Возмущение русских тем, как Чемберлен и Галифакс пренебрежительно обошлись с ними в 1938 году, усилилось, когда после вступления гитлеровских войск в Прагу новые предложения Советского Союза о совместном оборонительном союзе были встречены прохладно, хотя в то же самое время правительство Англии поспешило заключить сепаратный договор с Польшей. Зондирующие переговоры о советско-германском соглашении начались в апреле 1939 года, но обе стороны вели их с исключительной осторожностью, ибо взаимное недоверие было велико, и каждая из сторон питала подозрение, что другая сторона, возможно, просто пытается помешать ей достичь соглашения с Англией и Францией. Но очевидная затяжка англо-советских переговоров побудила немцев использовать эту возможность, действовать быстрее и добиваться согласия. Министр иностранных дел Риббентроп вылетел в Москву, и 23 августа 1939 года советско-германский договор о ненападении был подписан.
Предотвратить войну было уже поздно. Гитлер не мог отступить в польском вопросе без серьезного ущерба для своего престижа. К тому же убежденность Гитлера, что английское правительство не рискнет начать явно безнадежную борьбу за сохранение Польши и, по существу, не хочет соглашения с участием России, вновь окрепла благодаря тому, что в конце июля Чемберлен начал с ним конфиденциальные переговоры через своего доверенного советника сэра Горация Вильсона об англо-германском пакте, который «дал бы Англии возможность освободиться от своих обязательств перед Польшей». Советско-германский договор о ненападении в столь поздний час не оказал на англичан того эффекта, на который рассчитывал Гитлер. Напротив, договор разбудил в них «дух бульдога» — слепое упорство, не считающееся с последствиями. В этой ситуации Чемберлен не мог оставаться безучастным зрителем без ущерба для своей репутации и вероломного отказа от данного ранее обещания.