Осенью 1999 года только ленивый не просчитывал варианты с досрочной отставкой президента. Если исходить из того, что в декабре администрация проведет одновременно выборы в Госдуму и досрочные выборы президента, тогда срывались все планы Ю. Лужкова на разведение по срокам президентских и московских выборов и на выдвижение собственной кандидатуры в президенты. С одной стороны, к декабрю он не бул бы готов к президентским выборам. С другой стороны, в его команде не было ни одного раскрученного кандидата в мэры Москвы. А если сам Ю. Лужков не будет участвовать в мэрских выборах, С. Кириенко получал вполне реальные шансы в борьбе за столицу. При таком раскладе, если Ю. Лужкову пришлось бы выбирать между гарантированным постом мэра и призрачным президентством, понятно, что он снова пошел бы в мэры. Что и требовалось Кремлю.
Решительность С. Кириенко в немалой степени была продиктована тем, что, поучаствовав в выборах московского мэра, он ничего не терял. «Союз правых сил» уже украсил вершину своего предвыборного списка фамилией лидера «Новой силы». Если правые преодолеют пятипроцентный барьер, С. Кириенко автоматически переедет в Госдуму.
В целом политические маневры экс-премьера в первый после его отставки период показали, что в высшем политическом истеблишменте России его не воспринимали всерьез. Он долго оставался в полном одиночестве, что уязвляло самолюбие бывшего самого молодого премьера в истории России и в конце концов вылилось в крайнюю агрессивность по отношению к политическим оппонентам, а порой к политической некорректности и скандальности.
Террористическая война, объявленная Чечней России, была в сентябре центральным событием не только политики, но и быта большинства граждан России. Середина месяца началась со взрыва 13 сентября в Москве и продолжилась взрывом 16 сентября в Волгодонске.
Хроника борьбы с террористами стала основной темой всех без исключения СМИ. Эта видимая часть событий вряд ли нуждалась в подробных комментариях. Более того, зачастую создавалось впечатление, что иные СМИ намеренно перегружали читателя и зрителя «техническими подробностями» и деталями, чтобы не сказать о главных «глобальных» последствиях террористической войны для политики России.
Между тем эти последствия и их нелицеприятный анализ имели много неприятных аспектов для ряда российских элитных группировок.
В качестве примера таких негативных последствий можно назвать почти повсеместно распространившееся в Москве мнение о том, что «соавтором» взрывов был Кремль. Эту массовую убежденность, к сожалению, не исследовали социологи, но на чисто бытовом уровне об этом говорили «почти все».
Подобное мнение возникло спонтанно, практически в самом начале недели и только потом было озвучено 16 сентября в «Московском комсомольце», который, при всех своих недостатках, очень тонко реагирует на «потенциальный запрос» своего массового читателя.
В версии «МК» это предположение содержало массу противоречивых моментов и выглядело не вполне логично. Но в данном случае речь идет не об обоснованности версии, а о массовых настроениях и оценках, пусть даже и нелогичных.
Одновременно резко возрос рейтинг премьера В. Путина и симпатия к нему как у населения, так и у части элиты. Интересно отметить, что В. Путин собственно ничего особенного не предпринимал и не говорил. Многие наблюдатели отмечали достаточную тривиальность его речи в Думе во вторник 14 сентября. Однако эта, в сущности, правильная и далеко не блестящая речь вызвала взрыв энтузиазма у подавляющего большинства депутатов весьма различных политических взглядов. По основным позициям речи В. Путина был достигнут настоящий консенсус.
Несколько более смазанным был эффект от выступления премьера 17 сентября в Совете Федерации. Однако и там премьер в целом нашел поддержку. Вместе с тем сенаторы были более скептически настроены к плану премьера по разрешению ситуации вокруг Чечни. Это сказалось в основном не в официальных выступлениях и постановлениях, а в кулуарных комментариях региональных лидеров.
Наиболее скептически сенаторы отзывались о возможности установить санитарный кордон вокруг Чечни. Причины этого скепсиса двоякие. Во-первых, сенаторы прекрасно знали положение на местах. Вернее, положение во властной верхушке на местах. А отношение региональных верхов к идее «санитарного кордона» было двоякое.
Разумеется, такие лидеры, как Р. Аушев, не были в восторге от полного перекрытия границы с ней. Однако даже такие непримиримые на первый взгляд сторонники жесткой границы, как губернатор Ставрополья В. Черногоров, не являлся сторонником полной блокады мятежной республики.