— Нет, — ответила она резко, — вы сильно заблуждаетесь. Торнадо — редкое и необычное явление, и его нельзя сравнивать с солнечной или пасмурной погодой. Крайне трудно предсказать правильно, когда и где возникнет торнадо — это, конечно же, случается, но, поверьте, далеко не всегда. Однако с каждым разом наши прогнозы становятся все точнее. Я же собираюсь изучить это явление как можно лучше, чтобы поточнее прогнозировать рождение и путь движения торнадо.
— И возбуждение от погони за торнадо не играет при этом никакой роли? — спросил он, скептически приподняв бровь.
— Не могу отрицать, что не испытываю никакого волнения, оказавшись в зоне действия стихии. Но моей главной обязанностью является предостережение других о возможных страшных последствиях встречи с торнадо. И чем больше я узнаю об опасности, тем легче ее избежать. Мне приходилось иметь дело примерно с тремя десятками смерчей, но я ни разу не пострадала.
«Не считая случая с первым торнадо», — краснея, вспомнила девушка.
Если бы Виктория знала тогда то, что знает сейчас, она могла бы изменить ход событий. Но она редко обсуждала свое первое, самое неудачное столкновение со стихией, кроме того, она совсем не знала Роуна Каллена и не собиралась доверять ему эти глубоко личные подробности своей жизни. Даже Амос не знал всех деталей той встречи с грозой-убийцей, которая заставила девушку посвятить себя метеорологии.
Роун кивнул, удовлетворенный, казалось, ее объяснением. И только позднее Виктория осознала, что она поступает именно так, как этого хотел Амос, — убеждает Роуна поверить в реальную опасность, угрожающую жизни при встрече с торнадо. Однако она так и не знала, всерьез ли задумывается Роун об опасности и воспринимает ли вообще ее советы.
Роун, в свою очередь, был по-настоящему заинтригован. Оказывается, прекрасные глаза газели отнюдь не принадлежат робкому существу. До сих пор большинство женщин, с которыми он встречался и которые были для него словно цветы для пчелы, собирающей нектар, являлись для Роуна открытой книгой — простодушные, честные, бесхитростные, абсолютно предсказуемые в своих желаниях и потребностях, в том числе и сексуальных.
Виктория же оказалась полной их противоположностью — утонченной, таинственной женщиной, тщательно скрывающей свои намерения и желания. Сначала он решил, что для него не составит труда понять ее, вынудить раскрыться. Но задача оказалась весьма трудной. Виктория была сложной, «многослойной», как мысленно назвал ее Роун, натурой, и снимать эти «слои» последовательно, один за другим, чтобы найти самое сокровенное, представлялось ему восхитительным занятием, которое все же могло оказаться и непосильным для него. До сих пор его попытки терпели неудачи, хотя едва заметной улыбки, которой Виктория одарила своего спутника после лекции о пользе применения ремней безопасности, было достаточно, чтобы поощрить его к дальнейшим действиям.
Роун жалел, что не расспросил дядю про Викторию. Теперь у него не хватало сведений для планомерной осады.
Вскоре после полудня Виктория остановилась у заправочной станции. Роун протянул ей двадцатку, которую она приняла, пробормотав что-то в знак благодарности. Он доставлял ей своим присутствием определенные неудобства, но мог быть и полезен, например, залить в бак горючее, пока она расплачивалась.
— Купите мне кока-колу! — крикнул он ей вдогонку, потому что на улице стояла такая жара, что в горле моментально пересохло, будто они очутились в пустыне, — в комфортабельном фургоне Амоса было прохладно и жара совсем не ощущалась.
Виктория кивнула, прежде чем скрыться за дверью станции, и Роун отправился за пределы автостоянки, чтобы выкурить свою первую за день сигарету. Он успел только пару раз затянуться, когда щелчок насоса предупредил, что бак полон. Выкинув сигарету, чтобы не задерживать отправления, Роун с тоской подумал, что следующая возможность покурить выдастся не скоро.
Тут же появилась Виктория с кока-колой для Роуна и бутылкой минеральной воды для себя. Она отогнала фургон на обочину дороги в тень деревьев и там остановилась. Не глуша мотора, она вышла, обошла машину вокруг, отодвинула боковую дверь и снова забралась внутрь.
Роун уселся на место рядом с Викторией и наблюдал, как ее изящные пальчики бегали по клавиатуре портативного компьютера, подключаясь к центральному компьютеру Восточного побережья.
Потоки цифр и букв побежали по экрану цветного монитора, временами соскальзывая вниз и освобождая место новым сведениям. Виктория отключила звук, распечатала данные на почти бесшумном струйном принтере и приступила к кропотливой работе по расшифровке полученной информации.
Во время работы она была невозмутима, ничем не показывая, насколько благоприятны или нет полученные данные. Роуну быстро наскучило смотреть на цветные карты, которые мелькали на экране, и все свое внимание он сосредоточил на Виктории.
Она не замечала его изучающего взгляда, поэтому Роун позволил себе неторопливо рассматривать ее всю с головы до ног и восхищаться увиденным все больше и больше. Ему нравились ее изящные уши, украшенные маленькими жемчужными сережками. Нравилась крошечная родинка в уголке рта. Но особенно его восхитило то, что ветер выбил несколько прядей ее пышных каштановых волос из строгой косы и теперь беззаботно играл ими, щекоча ее лоб и щеки.
Она же, занятая работой, не могла отвлечься, чтобы привести волосы в порядок, и Роун видел, что они ей мешают.
Если бы он хоть мгновение подумал, то никогда бы не решился на то, что сделал. Но все дело в том, что он никогда не задумывался, прежде чем что-то сказать или сделать, и нередко попадал в затруднительное положение. Вот и сейчас, не раздумывая, он убрал пряди волос с лица Виктории.
Только коснувшись ее лба, он осознал, что делает, и испуганно отдернул руку, ожидая ее резкого возмущения, но пальцы Виктории по-прежнему оставались на клавиатуре, она же медленно повернулась, глядя на него подозрительно.
— Что вы себе позволяете? — Ее голос слегка задрожал.
Он поднял обе руки вверх, признавая себя виноватым в необдуманном поступке.
— Волосы упали вам на лицо, и я подумал, что они вам мешают. Клянусь, Вики, я не имел в виду ничего другого. Видя, как эти пряди щекочут вас, я не подумал, что делаю. Это произошло само собой…
Виктория не сводила с него укоризненного взгляда, дыша отрывисто и шумно. Через несколько мгновений она успокоилась и перевела взгляд на свои руки, так и остававшиеся на клавиатуре.
— Мое имя — Виктория, — сказала она.
Роун был так озадачен собственным поведением, что не сразу понял ее замечание.
— Вот видите? Еще одно доказательство моего необдуманного поведения. Я вовсе не собирался называть вас Вики, это тоже вырвалось само собой… У меня была учительница, которая однажды сказала, что у меня не все в порядке с головой — нечто такое, что как раз и должно отвечать за мои слова и поступки…
— А на первый взгляд вы производите впечатление вполне здравомыслящего человека. Неужели я ошиблась?
Роун был готов поклясться, что в ее глазах мелькнули искорки неподдельного изумления, и он даже начал верить, что ему не придется сразу возвращаться в Лаббок автостопом.
— Ну, может, не совсем. Я в самом деле становлюсь здравомыслящим, когда у меня есть время подумать. — «Как сейчас», — вспыхнула неожиданная мысль, поскольку ему вдруг захотелось поцеловать ее, но внутренний голос предостерег, что в данный момент это не лучшая идея. Определенно, внутренний голос мыслил здраво.
Виктория глубоко вздохнула.
— Ладно, забудем. Хотите посмотреть, что я сейчас делаю?
— Конечно. — Он покорно взглянул на экран компьютера.
— На самом деле перспективы лучше, чем я ожидала. Видите эти ветры, циркулирующие вокруг двух областей низкого давления? Здесь сталкиваются массы холодного и теплого воздуха.
Роун смотрел на карту. Одна область, на которую указала Виктория, находилась в Нью-Мексико, в добрых двух сотнях милей к северо-западу от них. Другая расположилась в окрестностях Биг-Бэнда, примерно на таком же расстоянии к юго-западу.