Территория каждого финикийского государства, как уже было сказано, не ограничивалась только городом, давшим свое название царству. А под властью тирского царя долгое время находились и заморские колонии за исключением Карфагена. Достаточно вспомнить, что отказ Утики платить дань тирскому царю вызвал карательную экспедицию последнего. Вероятнее всего, и другие города, подчиненные царю Тира, платили ему дань (Шифман, 1967, 41). Во главе кипрского Карфагена стоял сокен, называвший себя слугой (или рабом) царя. Он явно представлял царскую власть в другом городе царства. Вероятнее всего, что и на азиатском материке во главе подчиненных городов стоял царский наместник, возможно, тоже называвшийся сокеном.
Мы уже упоминали об отказе Хирама I от дара иерусалимского царя Соломона — принять десять городов в Галилее, что сообщается и в Библии (I Reg. 9, 11–13), и Иосифом Флавием (Ant. Iud. VIII, 5, 3). Отвергая этот дар, царь Хирам I руководствовался исключительно своим желанием. Граждане Тира не фигурировали в этом деле. Это еще раз доказывает, что вне границ собственно города царь действовал абсолютно полновластно.
О существовании общины в подчиненных городах известий очень мало. Несомненно, что таковая существовала в заморских колониях, и после распада Тирской державы общинные институты стали единственными в этих городах. Что же касается азиатского материка, то на скарабее из Сарепты можно прочитать — «народ Сарепты». Правда, это чтение вызывает споры, и, может быть, правы те, кто эту надпись понимает как «десять Сарепты» (Bondi, Guzzo Amadasi, 1977, 97). В первом случае существование общины несомненно, но и второе чтение позволяет предполагать ее наличие, а в «десяти» видеть общинный институт. Однако нет никаких сведений о наличии связей между общиной столицы и общинами подчиненных городов. Поведение Хирама по отношению к галилейским городам позволяет говорить, что такой связи и не существовало. Да и распад Тирской державы едва ли был возможен, если бы между общиной Тира и ее аналогами в колониях наличествовали отношения власти и подчинения, как это было в Угарите (Шифман, 1982, 271–272). Вся история взаимоотношений Библа и Амурру, как она вырисовывается из амарнских писем, также показывает, что община Библа не обладала никаким влиянием на общины других городов этого царства. Поэтому можно представить структуру финикийских царств как совокупность отдельных общин, не связанных между собой и, что особенно важно, со столицей, которые осуществляли самоуправление в рамках своих поселений и находились под верховной властью общего для всех царя. Однако едва ли вся территория царства являлась объединением таких общин. На этой территории существовали и царские крепости, где, судя по всему, не было никакого самоуправления. Они полностью подчинялись царю, и он мог беспрепятственно распоряжаться ими. вплоть до дарения другому государю. Такой крепостью был, например, Кабул недалеко от Акко (Gal, 1990, 88–97).
Итак, можно говорить, что в финикийских царствах существовал определенный политический или, вернее, политико-административный дуализм, при котором царская власть сосуществовала с системой, вероятнее всего, не зависимых друг от друга общин, и с каждой из них царь должен был считаться в данном поселении, но не в государстве вообще.
Этому политико-административному дуализму соответствовал и дуализм в социально-экономических отношениях. В этой сфере тоже довольно ясно выступают два сектора — царский и общинный.
В царский сектор прежде всего входили леса. И Чекер-Баал в Библе, и Хирам в Тире направляли своих работников рубить кедры, кипарисы и другие деревья, а затем отправляли их в Египет, Израиль (или в другие страны), не спрашивая ничьего разрешения, осуществляя свое неоспоримое право собственности. Неизвестно, были ли лесозаготовки и лесоторговля царской монополией, но то, что у нас нет сведений о частных порубках, не доказывает их отсутствие. Думается, что царь едва ли мог допустить частную конкуренцию в таком чрезвычайно выгодном деле. При этом надо учитывать, что покрытые лесом горные склоны все же находились преимущественно на определенном отдалении от города, так что власть городской общины могла на них и не распространяться.
В царский сектор входили также корабли и ведущаяся на них морская торговля. О своих кораблях говорит Рибадци (ЕА, 104, 44–45; 105, 85). Корабль царя Баала упоминается в его договоре с Асархаддоном. О кораблях Хирама (а не Тира), ходивших в Офир и Таршиш, сказано в Библии (I Reg. 10, 11; 22). Много о тирских кораблях говорит Иезекиил (27, 5–9), но его пророчество относится вообще к Тиру, и он в данном случае не делает различия между судами тирийцев и их царя. Но в следующей 28 главе уже непосредственно о тирском царе, который умножил свое богатство мудростью и торговлей, он с негодованием говорит «от обширности торговли твоей внутреннее исполнилось неправды, и ты согрешил». Следовательно, и у Иезекиила царь Тира выступает если не единственным, то главным торговцем своего города.