Габи снова заплакала:
— Какая же я была идиотка!
Они подъехали к больнице. Ленгтон и Джастин уже ждали их у входа.
— Он хотел взорвать меня, — тихо и как будто недоверчиво произнесла Габи.
— Мы бы ему не позволили.
— И теперь… они убили папу.
— Не говори так. — Мелани крепко схватила ее за руку. — Будем надеяться на лучшее.
Мелани заехала на ближайшую стоянку и выключила зажигание. Она распахнула дверцу, но Габи сидела на месте и смотрела на дождь.
— Я не могу туда идти, — плача, призналась она.
Мелани захлопнула дверцу, чтобы лучше слышать, что говорит девушка.
— Нет, можешь. Ты ему нужна.
— Мелани, я была с ним такой грубой! В последнее время вела себя с ним как настоящая стерва! — Она развернулась; лицо покраснело и распухло от слез. — Просто он… У него такая странная жизнь. И то, что произошло у них с мамой… Мне трудно с этим справиться.
— Могу себе представить.
— И ни один из отцов не делает того, что делает мой папа, ни у кого из моих подруг… То, чем занимаетесь вы все. До сих пор я по-настоящему этого не понимала. И я во всем виновата!
— Ни в чем ты не виновата.
— Я вела себя как полная идиотка!
Мелани перегнулась через Габи и открыла пассажирскую дверцу.
— Так давай начнем все сначала.
Помимо бесчисленных рваных ран на лице и теле и открытого перелома на ноге, у Керра нашли многочисленные осколочные ранения головы и спины. Ленгтон и Джастин присоединились к ним в зале ожидания отделения неотложной помощи, где они ходили туда-сюда, как звери в клетке, утешали Габи и разговаривали по телефону с Донной. Немного взяв себя в руки, Габи взяла у Мелани телефон и позвонила Робин. Та велела девушке лететь в Рим завтра первым же рейсом. После того как Керра поместили в палату интенсивной терапии, они вчетвером пошли в столовую перекусить.
Потом они вернулись и поговорили с врачом. Молодая женщина выглядела устало, как будто за день ей пришлось оперировать несколько таких пациентов, как Керр. Она рассказывала о его состоянии, употребляя много медицинских терминов. Он был не просто без сознания, что его друзья еще могли понять. Врач употребила слово «кома». Он был весь в бинтах, из него торчали шланги капельниц. По словам молодой докторши, сейчас такое состояние для него даже благо; пока мозг отключен, тело выздоравливает.
— Что же с ним сейчас происходит? — спросил Ленгтон.
— Мы наблюдаем за ним… и ждем.
— Но что вы собираетесь делать?
— Я только что вам сказала.
Эпилог
Великое Британское Лицемерие
Пятница, 28 сентября, 20.42, «Аквариум»
Вернувшись в Скотленд-Ярд, они увели Габи в «Аквариум» и заварили хороший кофе, который Керр держал «для своих» в среднем ящике стола. На время отсутствия Керра бразды правления взял в свои руки Джек Ленгтон; он вкратце рассказал Ритчи обо всем, что случилось, попросив ордер на арест Самира Хана и его сообщников у торгового центра Брент-Кросс. Мелани позвонила домой и велела Робу, своему мужу, приготовить для Габи гостевую комнату. Ленгтон пробовал отправить их домой, но вскоре Фарго увел всех к себе, в комнату 1830. Габи они устроили в «читальне».
Фарго усадил их за столы перед мониторами и открыл вордовский документ.
— Мы с Джоном вот уже десять дней составляли его, — пояснил он, заметив удивление на лицах друзей. — Здесь объясняется каждая подробность.
— Отлично, Ал, — одобрил Джастин. — И что дальше?
— Джон предчувствовал, что дело попробуют замять. Так и произошло. — Все изумленно смотрели на Фарго.
— И что? — снова спросил Джастин.
— Пожалуйста, прочтите, что здесь написано. Может быть, мне нужно что-нибудь добавить. И согласны ли вы с нашим поступком.
— Как ты собираешься с этим поступить?
— Читайте, не отвлекайтесь.
Они составили подробнейший отчет об операции — так, как было принято еще в Специальной службе. Отчет озаглавили просто: «Вражеские действия Москвы против Великобритании». Документ занимал четырнадцать страниц вместе с резюме. Фарго написал и о роли Абдула Малика, и о том, как им манипулировал агент сирийской секретной службы Рашид Хуссейн. Отдельный абзац был посвящен тому, как Москва передала своего агента в Великобритании «в аренду» сирийцам и с первого дня контролировала ход всей операции через Анатолия Ригова.
Они называли все имена. Разоблачили агента Тео Каннинга по кличке Гарольд, насильника, для которого не было ничего невозможного. Клер Грант напрямую заклеймили нимфоманкой и предательницей, которая покрывала Ахмеда Джибрила. Кроме того, в отчете рассказывалось о насилии над детьми, которых с санкции Каннинга привозили в Лондон. К тексту прилагались ужасные фотографии и видеозапись.