В представлении режиссера слова «земля», «жизнь», «женщина» — понятия неразделимые, судить о чем позволяют и высказывания Виктора Тимофеевича, и его фильмы. Это ощущение подчеркивают и слова знаменитой песни Высоцкого («материнство не взять от земли»), и трагические складки на лице Софьи Казимировны, так напоминающем скорбную сосредоточенность женского лика на плакатах военной поры, и фигура Анны Михайловны, как бы постоянно вписанная в круг молодых партизан, которым она стала общей матерью, и бесконечно долгие панорамы просветленных и горьких женских лиц, являющихся в каждой картине. Может, поэтому, когда вспоминаешь военные работы Турова, то в первую очередь всплывают в памяти образы матерей. А рядом дети, «подранки» сурового времени. Это помнится сильнее, резче и прекраснее всего.
Что помнится еще? Ведь 15-20 лет (а именно такой срок отделяет премьеры картин от сегодняшнего дня) — время для любого фильма немалое. И действительно, многие сцены, эпизоды, образы, сюжетные линии в фильмах Турова со временем тускнеют, стираются в памяти, а повторный просмотр только выдает их «несделанность». Но многое живет в памяти, душе долгие годы, не утрачивая ощущения художественной новизны.
Мы часто говорим: война имела общенародный характер… У Турова в этом — стержень творчества. Малосильные, прозрачные от голода дети и немощные старики, бежавшие из плена раненые солдаты и овдовевшие женщины — все эти герои его картин, которых и героями-то числить было не принято, свидетельствуют о поистине всенародной борьбе с врагом гораздо убедительнее, серьезнее, взволнованнее, чем иные помпезные, начиненные техникой и массовками кинопостановки.
И еще: в картинах Турова стреляют гораздо реже, чем в современных детективах, он не балует воображение зрителей хитроумными налетами, эффектными переодеваниями героев, лихими атаками. Режиссер показывает героизм будничный, повседневный, вошедший в сознание, души людей, во все их жизненные поры. И даже в «Партизанах» — работе, в которой, кажется, неизбежно должны преобладать эпизоды боев, Туров акцентирует внимание на другом: как в лагере лечат раненых, учат детей географии, влюбляются, хоронят друзей, строят землянки, мечтают о победе, шьют валенки, обедают, одним словом, живут люди — обыкновенные люди, а не патентованные герои, которые еще и сегодня, когда мы так много знаем о войне, случается, разгуливают по экрану в отменно скрипящих портупеях. У Турова этого не было уже тогда.
Да, многое в его фильмах не поддалось «моральному старению», кое-что даже выросло в цене, а что-то воспринимается иначе, чем это было в годы выхода картины на экраны. Ведь судьба лент Виктора Турова, несмотря на руководивший им единый импульс, несмотря на ощущение длящейся из фильма в фильм исповеди, складывалась по-разному.
Наибольший резонанс в свое время имела картина «Через кладбище», удостоенная на зональном кинофестивале республик Прибалтики и Белоруссии сразу трех дипломов: за лучший дебют, за лучшее изобразительное решение, за второе место в конкурсе художественных лент. Лента имела единодушно благожелательную прессу как в республиканских, так и во всесоюзных изданиях. Гораздо более сдержанной, если не сказать противоположной, оценки был удостоен по выходе фильм «Я родом из детства». И наконец, наименее определенно прореагировала критика на появление «Партизан».
Время все расставило на свои места, какие-то оценки подтвердились, а какие-то оказались опровергнутыми. И сегодня «Партизаны» действительно кажутся самой несовершенной, противоречивой картиной, «Через кладбище» по-прежнему представляется достойной, художественно зрелой лейтой, а вот фильм «Я родом из детства», обидно недооцененный и недопонятый в свое время, ныне волнует едва ли не с наибольшей силой. Я очень люблю эту пронзительную и нежную ленту со всеми ее шероховатостями, сбоями мысли, неровным, словно срывающийся стук сердца, ритмом.
«Я родом из детства» был одним из первых в шестидесятые годы фильмов, в которых на смену традиционному сюжетосложению пришла драматургия более естественная, раскованная, сопрягающая события не по законам непрерывно развивающегося действия, а по сложным ассоциативным связям. Может быть, в наибольшей степени черты этой новой драматургии воплотил в своем творчестве Геннадий Шпаликов, поиски которого не были по достоинству оценены в свое время. Думается, что это касалось и фильма «Я родом из детства», который, по мнению одного критика, «аккумулировал в себе изъяны драматургии, освободившей себя от какой-либо обязательности формы под флагом низвержения канонов».