Выбрать главу

Дуэль не состоялась: благодаря настоянию М. Гершензона Белый взял оскорбление назад, однако этот случай надолго закрепил за ним репутацию скандалиста. Хотя В. Брюсов писал Вяч. Иванову 29 января, что он «принял все меры, чтобы для Белого инцидент не имел дурных последствий»[426], избежать их не удалось. Приведем здесь фрагмент статьи, описывающей «масленичное обозрение» в Московском манеже в первых числах февраля — постановку раешного типа:

В третьем акте все масленичные грешники попадают в преисподнюю <…>. Между прочим, в «чертоги преисподней» попадает и декадент «Андрей Бледный», который рекомендует себя со сцены так: «Неужели вы меня не узнаете? Я — Андрей Бледный, который по вторникам ругается площадными словами в литературно-художественном кружке и которого скоро отвезут в Преображенскую больницу»[427].

Публикуемое нами письмо рассказывает как о скандале 27 января, так и о других событиях, связанных с пребыванием Ивановых в Москве, и о первой неделе после возвращения в Петербург.

Оно написано Верой Шварсалон своему брату Сергею Шварсалону[428] в Юрьев, где тот учился на юридическом факультете местного университета и жил по адресу Ботаническая улица, дом 22, кв. 1. Письмо посвящено пребыванию Иванова с Верой и Лидией в Москве. Прибыли они в Москву между 21 и 26 января: 20 января Вяч. Иванов еще выступал в Санкт-Петербурге на заседании Религиозно-философского общества, где принял участие в обсуждении реферата Д. Философова «О богостроительстве и богоискательстве», который был, в свою очередь, ответом на доклад В. А. Базарова с тем же названием 9 января в Санкт-Петербургском литературном обществе. А уже 27 января Иванов выступал в московском Литературно-художественном кружке.

Датируется письмо довольно легко — это суббота, 14 февраля 1909 года, через неделю после возвращения Веры вместе с Вячеславом из Москвы.

Извинения Веры за отсутствие писем не случайны: хранящиеся в отделе рукописей РГБ письма С. Шварсалона этого времени показывают, что он действительно чувствовал себя крайне одиноко и много писал Вере и Вячеславу, зачастую не получая от них ответа. 6 февраля, прочитав в газетах (скорее всего, в «Речи») о скандале в Литературно-художественном кружке, он обращался к Вяч. Иванову:

…пожалуйста, напишите мне о Москве, что там произошло, что случилось на твоем реферате, что было с тобой во время и после, когда вы вернулись, что делаете сейчас[429].

12 февраля он вновь пишет ему:

… до сих пор не получил ответа… я даже не знаю, где ты и Вера? Когда вы вернулись? Какие впечатления из Москвы? Что делаете сейчас?[430]

Несмотря на то что Вяч. Иванов вернулся в Петербург 8 февраля, он на письма пасынка не ответил, и 17 февраля Сергей пишет уже Вере (письмо, отправленное ему сестрою тремя днями ранее, он явно еще не получил):

Дорогая Верочка,

Вот уже третье письмо, что я пишу вам, не считая открыток. Одно, первое, было заказное. Я очень скучал и скучаю без малейших новостей от вас; ведь, Верочка, пойми же, что я все-таки ужасно одинок; но теперь я начинаю беспокоиться и очень беспокоиться. Я ничего не знаю, как и когда вы вернулись из Москвы, не знаю, что там произошло и как вы провели время…[431]

Как мы видим, Вера целую неделю после возвращения из Москвы не могла собраться написать брату. В том, что касается скандала 27 января, сообщаемые ею сведения корреспондируют с ее уже упомянутым письмом от 29 января, написанным еще из Москвы; с небольшими разночтениями они воспроизводят одну и ту же версию, однако публикуемое письмо содержит дополнительные штрихи к зимнему пребыванию Вяч. Иванова в Москве в 1909 году. Это касается двух его выступлений в «Кружке свободной эстетики», первое из которых состоялось в пятницу, 30 января, и было незапланированным, а второе, видимо 6 февраля, было посвящено Андрею Белому и перекликалось тематически с прочитанным ранее рефератом. Кроме этого, в письме приводятся и иные неизвестные ранее обстоятельства пребывания Ивановых в Москве.

Оригинал письма хранится в частном архиве А. М. Григоровича, которому мы приносим благодарность за содействие в работе и разрешение на публикацию. Благодарим также Геннадия Обатнина за консультации при расшифровке текста и его комментировании.

А. Кобринский (Санкт-Петербург)
* * *

Суббота.

Дорогой Сережа,

Я знаю, что я делаю страшное свинство но тем, что не пишу тебе, но это только в действии, а мысленно я постоянно с тобой и с самых даже первых дней собираюсь тебе писать. Это настоящая болезненная черта, что мне так трудно написать письмо; сколько раз я тебе так мысленно писала за это время и не привела в исполнение. Правда, это отчасти я себе объясняю тем, что за все это время я откровенно очень плохо себя чувствую и до последних дней была так занята, что не могла урвать минуту книгу открыть для себя, и даже придется отказаться заниматься с Лидией[432].

Все первые дни я простудилась и была больна, даже не попала в кружок. Зато я была в «Свободн<ой> Эстетике»[433], где читали Брюсов, С. Соловьев и по просьбе устроителей exprompt’ом Вячеслав прочел 4 стихот<ворения>, которые имели успех. После этого мы ужинали довольно интересно там же с Балтрушайтис<ом>, с одним художником, с С. Соловьевым, актером и знаменитым пианистом Игуменовым[434]. Задержались мы в Москве до субботы 7-го февр<аля>[435], так как Вячеслав прочитал им написанную срочную статью, <о>чень важную о Белом и народничестве[436]. В день перед отъездом мы поехали в Лефортово. Вышло целое интересное путешествие ночью по снежным дорогам пригорода, где мы мучались и блуждали, пока не попали в настоящий военный город с массой военных зданий[437]. В коридоре 3 кадет<ского> корпуса мы встретили Ев<гения> Ив<ановича>[438], который сразу узнал Вячеслава, очень обрадовался и обнял его. Это очень добрый старик с добрыми, ласковыми глазами. Там были его жена, Лиля и Коля, уже кончающий Пет<ербургское> училище юнкерское. Елена все еще в Стародубе[439]. Мы провели очень милый и любопытный вечер среди молодых юнкеров и других военных. Теперь В<ячеслав> встает ранее 1 часа, работает, сколько может, чтобы скорей выпустить книги[440]. А. Р.[441] уедет через 4 дня в Германию. В Воскресенье мы сделали очень веселую поездку — Лидия <нрзб.> и я — в Юки[442]. Теперь жду скорей занятье (так! — А. К.) для Тамамшевых[443] кот<орые> придут завтра. К несчастью, чувствую себя усталой и «ноют кости» как у старухи.

вернуться

426

Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. М., 1976. С. 520.

вернуться

427

Гулянья в городском манеже // Московские ведомости. 1909. № 28. 5 февраля. С. 5. Московская Преображенская больница функционировала как психиатрическая.

вернуться

428

О судьбе Сергея Шварсалона, приговоренного к расстрелу в сентябре 1941 года как японский и польский (!) шпион, см.: Гнетнев К. 1) Достоинство правды // Север. Петрозаводск, 2007. № 11–12. С. 158–189; 2) Беломорканал: Время и судьбы. Петрозаводск, 2008. С. 262–297.

вернуться

429

ОР РГБ. Ф. 109 (Иванов В. И.). Карт. 38. Ед. хр. 56. Л. 5–5 об. Далее при цитировании материалов из этого фонда номер и обозначение фонда не указываются, указывается только единица хранения и листы.

вернуться

430

Там же. Карт. 38. Ед. хр. 56. Л. 7.

вернуться

431

Там же. Карт. 39. Ед. хр. 13. Л. 1.

вернуться

432

Лидией Ивановой.

вернуться

433

Общество Свободной эстетики — литературно-художественное объединение, существовавшее в Москве в 1906–1917 годах Вяч. Иванов выступал в нем достаточно часто, в свой приезд в январе — феврале 1909 года он читал в нем не только свои стихи, но и статью об А. Белом. Заседание, о котором пишет Вера, состоялось в пятницу, 30 января, см. письмо Брюсова, выступавшего на нем в качестве лектора, к Вяч. Иванову от 29 января с приглашением посетить это заседание в качестве гостя (Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. С. 519–520). «Свободная эстетика» воспринималась символистами круга «Весов» как «свое» общество — в противовес Литературно-художественному кружку — «подлому месту» (Андрей Белый. Между двух революций… С. 209).

вернуться

434

Правильно — «Игумновым». Константин Николаевич Игумнов (1873–1948) был выдающийся пианистом, профессором Московской консерватории, его ученицей была Надежда Брюсова. Актером он не был.

вернуться

435

Ср. в письме Вяч. Иванова к Брюсову от 3 февраля 1909 года из Москвы: «Еду, кажется, только в субботу (т. е. — 7 февраля. — А. К.)» (Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. С. 522).

вернуться

436

Видимо, речь идет о статье: Иванов Вяч. <Рец. на кн.:> Андрей Белый. Пепел. СПб., 1909 // Критическое обозрение. 1909. Вып. 2. С. 44–48.

вернуться

437

3-й Московский кадетский корпус был расформирован в 1892 году, и третий номер был присвоен бывшему 4-му Московскому кадетскому корпусу. Размещался он в здании по современному адресу: Красноказарменная ул., д. 4/1, ныне занимаемом Домом офицеров МВО.

вернуться

438

Иванов Евгений Иванович, полковник, ротный командир 3-го Московского кадетского корпуса.

вернуться

439

Небольшой город в составе Черниговской губернии (ныне — Брянская область).

вернуться

440

Видимо, речь идет о книгах Вяч. Иванова, планировавшихся к выходу в его петербургском издательстве «Оры»: «По звездам», вышедшей в том же 1909 году, и об отдельном издании «Эллинской религии страдающего бога» (не вышла).

вернуться

441

Анна Рудольфовна Минцлова.

вернуться

442

Современное наименование — Юкки, поселок на Карельском перешейке недалеко от Санкт-Петербурга.

вернуться

443

Тамамшевы — армянская семья, с которой Ивановы были в дружеских отношениях: Александр Артемьевич Тамамшев (1888–1940?), поэт, участвовавший, в частности, в кружке «Трирема» (1914–1916) и в знаменитом альманахе «Вечер „Триремы“» (1916), и его дочери Нина Артемьевна и Софья Артемьевна Тамамшевы.