Я не боялась. Честное слово, я не боялась. Просто чувствовала напряжение. И остерегалась, конечно.
Шепелявый начал спускаться по лестнице. Я знала, что сейчас он выйдет на улицу, впрыгнет в какую-нибудь машину, оттолкнет меня и умчится. И вот тут самое главное вычислить эту минуту, самую важную, пока он не успеет завести мотор. А может быть, он решит взять меня с собой на всякий случай?
Шепелявый, выйдя на улицу, двинулся прямо к милицейской машине с дремавшим за рулем молодым водителем.
– А ну слазь! – прохрипел он. – Приехали.
Парень от неожиданности чуть не упал. Шепелявый схватил его одной рукой за волосы и стащил вниз, сбросив на снег. Сам запрыгнул в машину и втащил меня. И тут я почувствовала то самое мгновение. Ствол пистолета отъехал в сторону, мне стало гораздо свободнее. Уловив этот миг, я резко вывернула руку бандита и одновременно врезала ему носком ботинка в пах. Он взвыл и скрючился, однако пистолета не выпускал, несмотря на невыносимую боль. Я продолжала молча выкручивать ему руку, зная, что долго он не выдержит.
В этот момент из здания выбежал Жора Овсянников в одной форме, с автоматом, а за ним еще люди. Шепелявый увидел это и из его горла вырвался страшный хрип. Очевидно, злоба в нем всколыхнулась с такой огромной силой, что он невероятным усилием повернул руку и выстрелил наугад. Жора упал.
– Ах ты мразь! – выкрикнула я и изо всех сил рубанула его ребром ладони по шее. – Мразь, мразь!
Шепелявый уже давно затих, уже подбежали люди, уже оттаскивали меня от него и хлопали по щекам, и успокаивали, а я все никак не могла прийти в себя и продолжала резко махать руками. Такая меня охватила ярость на этого шепелявого бандита за Жору.
Наконец, я немного успокоилась и кинулась к Овсянникову, вокруг которого уже хлопотали врачи. Шепелявого унесли.
– Жора! – я чуть не плакала. – Жорочка, что с тобой?
– Ничего, – он попытался улыбнуться. – Главное, с тобой все в порядке. А у меня так… Нога болит просто.
– В ногу он ему попал, – сообщила врачиха, и я только теперь заметила красную струйку, стекающую в Жорин ботинок и на снег.
– Доктор, это опасно? – спросила я.
– Не знаю, снимок нужно делать. Будем надеяться, что все в порядке будет.
– А можно мне поехать с ним?
– Это моя жена, – добавил Жора.
– Конечно.
– Только я на своей машине, – сказала я.
Врач пожала плечами и сказала:
– В машину его!
В больнице я просидела около двух часов. Потом мне сказали, что с Овсянниковым ничего страшного нет, что пуля прошла навылет, задев только мягкие ткани, что все у него заживет, но ему придется какое-то время полежать. Жоре перевязали ногу и вкололи обезболивающее. Мне разрешили его забрать.
– Господи, Жора, придется мне везти тебя к себе, – вздохнула я.
Овсянников же, похоже, был даже рад, что все так получилось.
– Я тебя не стесню, – сразу же сказал он.
– Надеюсь, – с сомнением протянула я.
Когда мы приехали ко мне, я помогла Жоре подняться, усадила его на диван, а сама пошла готовить ужин. Однако Овсянников припрыгал ко мне в кухню. Он встал сзади и принялся гладить меня по спине.
– Послушай, Жора, – удивленно повернулась я к нему. – Я знаю, что ты готов в любое время дня и ночи. Но чтобы со сломанной ногой?
– У меня нет никакого перелома, – сразу же ответил Овсянников. – У меня просто небольшая рана, вот и все. Полина… Я хотел сказать, что я так тобой восхищаюсь… ты была просто великолепна.
– Честно говоря, я восхищаюсь тобой, – призналась я, опускаясь на стул. Жора положил мне голову на колени. – Никогда не думала, что ты сможешь так переживать за меня. Я даже думала, что ты поседеешь…
– Ну что ты! – замахал руками Жора. – Как же я мог не волноваться, если ты для меня самый близкий человек! Ты же знаешь!
– Знаю… – задумчиво протянула я, машинально гладя его по волосам. Потом вдруг вспомнила, сколько горя причинил мне Жора за годы совместной жизни, рука моя замерла, затем взметнулась вверх, и на Жорину голову опустилась звонкая оплеуха.
Овсяников сразу же застонал и уполз в комнату, обиженный таким вероломством.
Когда я принесла ему ужин, Жора немного оживился, доказывая еще раз наглядно, что все, что нужно мужчинам – это секс и пожрать.
– Жора, – вспомнила вдруг я то, ради чего, собственно, ехала к Овсянникову на работу и подвергала риску свою жизнь, – так что там тебе рассказал этот Максим?
– Ах, да! – спохватился Жора. – Ты знаешь, очень любопытное дело. На первый взгляд – обычное самоубийство. Если бы…
– Если бы не способ, которым оно совершено? – закончила я.
– Вот именно! – кивнул головой Жора. – Я с таким еще не сталкивался в своей практике.
– А помнишь, по телевизору передавали, что сторонники какого-то там курдского лидера в знак протеста обливали себя бензином и сжигали прямо на улице? На глазах у всех?
– Ну и что, ты хочешь сказать, что русская двадцатилетняя девушка была сторонницей курдского лидера? И совершила акт самосожжения? Что-то мне это кажется маловероятным. Если не сказать больше.
– Значит… Значит, ее убили?
– Я бы не стал делать столь поспешных выводов, – сказал осторожный Овсянников. – Но что-то здесь не то, это верно.
– Жора, а как ее опознали?
– Да по машине! Она брала в тот день машину Максима, жениха своего! А больше тело никак опознать невозможно – от него одни обугленные кости остались! Кто ее мог так жестоко убить? Ну, короче покопались наши ребята, да так ничего и не установили. Решили, что самоубийство – да и закрыли дело. Вон сколько убийств нераскрытых – кто будет этой девочкой деревенской заниматься?
– А что ты Максиму-то сказал?
– Да что! – Жора махнул рукой. – Сказал, что ничего гарантировать не могу. Может, это и в самом деле самоубийство, хрен его знает? Мало ли что у нынешних девок на уме! Может, она просто чокнулась?
– А он что?
– Да он мне деньги свои предлагал. Я от денег отказался, конечно, но обещал, что разберусь. Без всяких гарантий, конечно. Только как же я теперь? С ногой я надолго тормознусь.
– И отлично! – обрадовалась я. – ты лежи и отдыхай. Я сама возьмусь за это дело!
Я подумала, что раз Овсянников такой богатый – пусть отказывается от вознаграждения. А мы люди не гордые. Я сама проведу расследование и получу эти деньги.
– Полина! – строго сказал Жора. – Ты опять начинаешь? Зачем ты лезешь в это дело? Мало тебе неприятностей? Ты уже забыла, как чуть не погибла сегодня?
– Это ты чуть не погиб, а не я, – парировала я. – А я, наоборот, тебе жизнь спасла!
– Давай не будем спорить! Я не хочу, чтобы ты занималась этим делом! Что тебя так тянет на разный криминал? Я – ладно, у меня работа такая. А тебе чего неймется? Уж сколько ты во всякие истории влазила!
– И все раскрывала! – напомнила я Жоре.
Он только рукой махнул и с досадой запихнул в рот кусок шницеля.
Я осталась при своем мнении. Пусть Жора говорит, что хочет – мне наплевать! Я все равно поступлю так, как считаю нужным. И Жора, повздыхав, все равно мне поможет. Такие уж у нас с ним отношения.
– Жора, что тебе вообще известно об этой Алене? – задумчиво спросила я.
– А что тебя интересует?
– Да все! Я ведь даже фамилии ее не знаю.
– Фамилия ее Гвоздикова. Она работала в магазине «Леди», продавала женскую одежду. Жила в общежитии от пединститута…
– Надо же, училась в пединституте, а работала в торговле, – подивилась я. Хотя чему тут удивляться? Торговля – это ничего. Хорошо, что проституцией не промышляла. Хотя…
– Жора, а больше она нигде не подрабатывала?
Овсянников понял, что я имею в виду и ответил:
– Нет, вроде ничего такого. Так вот. Ничего странного, по рассказам знакомых и друзей, в ее жизни не было. Жила и жила. Встречалась с этим самым Максимом, замуж вроде за него собиралась. Все нормально.