— Армию спасаю. Шлите послов к басурманам, торгуйтесь.
Враз обмякнув, Пётр с Меншиковым переглянулись. Светлейший с запинкой уточнил:
— Объяснитесь сударыня?
Кет с улыбкой подняла глаза на Петра.
— И ты государь не понимаешь?
Пётр посмотрел на неё сверху вниз и закрутил шеей. Усы встали торчком. Он не смел поверить… Во-первых Кэт даёт ему совет. Во-вторых, вот так просто расстаётся с украшениями. Нет, не послал в тартарары, а нашёл её план превосходным. Через минуту он уже восторгался. Как она мужественно восприняла поражение, насколько стоически приняла решение расстаться с драгоценностями. Опять же, немыслимо быстро сообразила как действовать. А ведь для неё они, эти побрякушки, очень много значат и в смысле ценности и в смысле его подарка. И всё же ради него и земли русской… Оба, разминаясь, медленно прошли из одного конца шатра в другой конец. Пётр резко встал, враз побледнев в лице, помедлив, сорвал с себя золото и бросил на поднос. Его пронзающий насквозь глаз упёрся в Алексашку. Тот, поколебавшись и переводя взгляд с одного на другого, скрепя сердцем и лаясь душой расстался со своими душу греющими драгоценностями. Ох, как он их любил, как любил… У царя и Кэт остались только по медальону на шее с портретами друг друга, да по кресту. Но глаза обоих горели любовью. Пётр велел построить армию. Екатерине взять поднос и выйти к строю, следом вышел к служивым и сам. Речь его не была путаной и длинной.
— Не в простой для армии и России час тяну к вам руку за помощью. Случилась конфузия. Зело поторопились. Но нам не впервой подниматься с колен. Это нас делает только сильнее и злее. Виктории нас ждут ещё впереди. Сейчас главное спасти из полона армию. Жена моя, Екатерина, подала достойный пример, пожертвовав всё, что у неё было на благое дело. Прошу не для себя. Не неволю. Призываю — понять и помочь.
Люди откликнулись. Отдавали последние из-за щеки червонцы. На святое дело! На армию! На Русь!
Возвращаясь в шатёр, Кэт поравнялась с Меншиковым. Лицо его было не проницаемо, и только для неё не существовало масок, видела — глаза скучны, а рот зол.
— Вы были, сударь, великолепны в своей жертвенности, — криво улыбнулась она.
Забавное зрелище, надо признаться, если понаблюдать за Светлейшим. Он был так удивлён, что приостановив движение, так и застыл на месте. Не оставшись в долгу, вспыхнул, но взял себя в руки и холодно-скучающим тоном произнёс:
— Благодарю, разве я мог надеяться на такую столь высокую оценку. Ах, если б у меня было ещё что отдать, я б с радостью выложил.
— Разве я была не учтива? Прошу извинить, — в голосе Кэт прозвучала едкая нотка.
— Вовсе нет, — заюлил он. Дальше ответом последовало что-то невнятное.
— Не скромничайте… — она подняла руку, упреждая его в пустом разглагольствовании.
Он опять встал столбом, Кэт же вздёрнув носик и обойдя его с гордо поднятой головой, пошла в своём направлении.
Она шла и думала, как поведёт себя с ней муж, что он ей скажет… Вечером перед сном, Кэт при свечах расчёсывала голову. Пётр молчал, пыхтел, потом отобрал щётку.
— Позволь мне самому сделать это. У тебя такие чудесные волосы, дорогая.
Её сердце замерло. Кэт не возражала, хотя надо сказать порозовела, повернулась.
— Я подчиняюсь, мой дружочек!
— Ты велика и благородна, я поражён. — Сказал Пётр. Кэт сморщила носик, он перестроился:- Хорошо, свет мой, я не скажу не словечка, а буду действовать.
Кэт благосклонно склонила на бок голову: «Действуй!»
Его губы застывали на её шейке, горели на виске. Она улыбалась. А он осторожно водил и водил щёткой по её пышным волосам. Её сердце билось не совсем спокойно и даже тревожно. Как всё пройдёт с выкупом и как он перенесёт поражение?
Заключили Прутский мир и, пожертвовав завоеваниями на юге, легко отделались. Армию выкупили. Пётр с Кэт вернулись. Меншиков не зря беспокоился на счёт того, что авторитет Кэт возрастёт, а влияние на Петра после её выходки усилится. Армия называла её теперь не иначе как матушкой царицей. Так случилось и с царём — после этого случая, не только вера в неё окрепла, но и дороже Кэт для него не было никого. Он не просто восхищался ей, а боготворил. Пётр и раньше-то смотрел на неё не только как на женщину, а как на близкого, родного человека, а что уж теперь… Всем рассказал о её вкладе в дело спасения армии и очень хотел сделать её счастливой. Меншиков кипел. Ещё бы, на его глазах при появлении Кэт Пётр только что бушевавший как море в шторм, стихал и начинал улыбаться. Все уже не сомневались в развязке этой любовной истории. Так и случилось — 19 февраля 1712 года в церкви Исаакия Далмацкого в Петербурге прохладным утром в присутствии друзей и гостей Пётр официально обвенчался с Екатериной Алексеевной. Он верил, что они будут счастливы в браке, ведь без неё он не представлял себе жизни. Ночь перед венчанием Кэт провела одна. Пётр негодовал, но Кэт не уступила. Пришлось смириться. А она так и не заснула до утра. Сначала молилась. Потом долго сидела у камина, вороша кочергой малиновые угли. Специально попросила разжечь. Отчего-то морозило. Она любила его, таким какой он есть с его взбалмошностью, жизнерадостностью, пристрастием к познанию и ненавистью к врагам. Была счастлива всё это время, и вполне удовлетворена своим существованием не претендуя на большее, но Пётр решил иначе. Получается так: всё что он обещал ей когда-то — выполнил. Он даже позаботился о будущем Кэт на случай того, если он умрёт раньше её. Как оно будет дальше? Время не отступая назад приближалось к рассвету. Лучик, второй… Вот и настало то праздничное утро. Народ, сочтя своим долгом нанести им визит и поздравить с пожеланиями счастья, валом валил на венчание. Многие от души желали им добра. Ведь их чувства проверило время и для дурных предчувствий не было оснований. Опять же горят они не сводя глаз друг с друга, как молодожёны. Меншиков тоже поздравлял, но во всём сквозило лицемерие. Кэт не могла того не заметить. Был шумный праздник. Гостей собралось немало. Свадьба. Как и хотел, он сделал её царицей. В 1713 году Пётр в честь достойного поведения жены во время его неудачного похода заложил церковь и учредил орден «Святой Екатерины» и первой наградил им её. Царь жил в комнатках, где придётся, не имел даже приличной кареты своей, пользуясь при выездах чьей-то уступивших её ему богатых бояр, а Екатеринушке своей построил дворец, завёл двор, окружил роскошью. Он желал её видеть всюду возле себя. Не было военного смотра, спуска корабля, праздника или какой-то церемонии, где бы он появился без неё. Меншиков рвал и метал кривясь от злости, но изменить начертанный ход судьбы не мог. Кэт, находясь всегда на страже своей безопасности, его близко не подпускала. Провернуть с ней тот же сценарий, что и с Анной Монс у него пока не вышло. Она не таскалась по балам, ей не припишешь любовников. Ей нравилось быть в тени Петра. К тому же её шпага была обнажена, и в мушкете не сырел порох. Почти всё время она была рядом с Петром: в дороге, в походах и бою ли. Опять же, она постоянно не выползала из состояния беременности, выбивая у Меншикова главное оружие — ревность. Её большие карие глаза смотрели на мир приветливо — спокойно. Пётр верил ей как себе и с этим Алексашка поделать ничего не мог. Тогда он попробовал развернуть бумеранг в другую сторону. Подсовывал Петру любовные интрижки. О которых моментально доносили Катерине. Светлейший с интересом наблюдал за её реакцией. Только та уверенная в сердце мужа над такими его приключениями смеялась. И как же иначе, если он сам рассказывал ей о них, всегда добавляя: виноват Катенька, пошалил, но ничто не может сравниться с тобой. Кэт, конечно же, не давалось так то спокойствие легко. На её красивое лицо легла некая напряжённость, но и только-то. Меншиков кипел, как ему хотелось проникнуть в её душу. Высмотреть то, что таится в ней… Но не отчаиваясь от неуспехов с Кэт, он сосредоточился на недопущении рождения в царской семье жизнеспособного наследника. Он решил: «Сына у Петра не будет». В своём же плане он время не терял, во всю укрепляя свои позиции. Алексашка мечтал о троне. Если не для себя, то для своего сына. Но это потом, а сейчас, пусть Пётр расширяет окно в Европу. Укрепляет державу и его Алексашке авторитет. Рядом с ним верные ему люди. Да он набрал негодяев, но преданных себе.