— Что ты делаешь здесь, старина? — раздался голос позади него.
Стивен обернулся и увидел прямо перед собой Слоука Хейварда.
— Пытаюсь найти кого-нибудь, кто может знать, где сдается мастерская.
— А я думал, что ты устроился у Джозефины.
— Да, так и было. Но это значит, что мне бы пришлось провести всю свою жизнь в Винчестере. Мои дети скоро перестанут меня узнавать.
Слоук ухмыльнулся, как зловредный гном.
— Бедный Стивен… Вот что значит быть красивым и талантливым. Ты всем нужен. Ну, раз так случилось, я, должно быть, подыщу кое-что.
Войдя ровно в шесть в знакомую комнату в «Ганноверсе», Тесс обнаружила, что уже не шесть, а десять человек, видимо важные шишки, заняты ею. Тесс смутилась, заметив, что перед ними лежат вырезки из газет, рассказывающие о выигранных ею процессах. Они попросили ее объяснить свои решения, принятые в том или ином случае. Через полчаса главный партнер снял свои супердорогие очки в роговой оправе и попросил ее подождать в коридоре.
Тесс старалась не грызть ногти и не постукивать ногой, вести себя, как солидный юрист. Через десять минут ее позвали. Главный партнер извинился за то, что ее заставили ждать.
— Понимаете, мы должны все проверять, когда берем нового человека. «Ганноверс» не может позволить себе совершать ошибки. — Он многозначительно улыбнулся. — Что касается вас, то это, насколько нам известно, очень маловероятно. Миссис Брин, вы приняты на работу.
— Большое спасибо. Могу ли я день или два подумать над вашим предложением? — спросила Тесс, мило улыбаясь.
Она заметила удивление на лицах присутствующих и быстро вышла из переговорной. Густой ковер поглощал звук шагов вдоль широкого коридора и вниз по лестнице к передней двери. Внезапно она испытала чувство освобождения и поняла, на что похоже это место. Не на музей, как она подумала вначале, а на школу при монастыре, где она провела восемь лет и из которой ей так хотелось сбежать. На улице она обернулась посмотреть на красивый, но в высшей степени архаичный «Ганноверс». Он напомнил ей тех странных людей, которые покупают григорианские дома и отказываются использовать электрический свет, потому что это не соответствует исторической эпохе. Они забывают, что живут в конце двадцатого века. Стивен прав — это не ее мир, и не важно, сколько денег они предлагают.
К тому времени когда Стивен расстался со Слоуком, Тесс была уже дома. Переодевшись в джинсы, она слушала неуверенные упражнения Люка на кларнете.
— Как прошла встреча? — спросил он.
— Меня пригласили на работу, — мрачно ответила Тесс.
— Тогда почему у тебя такой несчастный вид? Ты приняла их предложение?
— Я попросила сорок восемь часов, чтобы все обдумать.
Стивен улыбнулся:
— Ты сразила их. Они предлагают тебе сто тысяч, а ты говоришь, что тебе надо подумать.
— Стивен…
— Да?
— Я не смогу работать там.
— Конечно, не сможешь, — согласился он. — Я сказал тебе это еще на прошлой неделе. Побудь ты там на шесть минут дольше, они бы поняли, что ты — опасный радикал, и вызвали бы охрану. Но все-таки это лучшее, что могло с тобой случиться.
— Почему? — озадаченно спросила Тесс.
— А вот почему, любовь моя. Иди прямо сейчас к Виллу Кингсмиллу и расскажи ему об этом. Ему ничего не останется, как послушно исполнить все твои требования.
— Знаешь, Стивен, это действительно хорошая мысль.
Стивен кивнул:
— Что же, я зря, что ли, провел почти двадцать лет в джунглях рекламного мира?
Вместо того чтобы отправиться прямо на работу, Стивен решил заглянуть в мастерскую, которую предложил ему сдать друг Слоука неподалеку от Лоте Роуд. После трех виски старик доверчиво отдал Стивену ключ, и теперь Стивен понял, почему.
Здесь, конечно, нечего было воровать. Последний бомж поморщился бы от холода и беспорядка в мастерской. Повсюду лежали стопы газет, коврики с пятнами краски, старые эмалированные тарелки, покрытые засохшим маслом, груды пустых банок из-под пива, выглядевшие так, будто лежат тут с довоенных времен. Банки с наполовину вымытыми кистями стояли везде, где можно. Пробки, разрезанные на половинки, служившие ластиками. У грязных крашеных стен громоздились холсты с незаконченными картинами.
Вот когда вспомнишь тепло и превосходное освещение студии в Винчестере. Зато здесь был дух. Атмосфера. Из большого окна открывался вид на свалку, потом — железная дорога и простор Челси-Харбор в дымке на горизонте. И свет, если вымыть окно, будет потрясающим. Да, в воскресенье надо будет перевезти вещи. Он запер свою убогую, но все-таки неплохую мастерскую и спустился вниз по лестнице, спотыкаясь о черные пакеты с мусором.
Тесс уверенно направилась в офис Вилла Кингсмилла, даже не сняв пальто.
— Доброе утро, Лилиан, я бы хотела поговорить с Биллом как можно скорее.
Важная секретарша Вилла открыла расписание намеренно на два дня позже, но Тесс не собиралась выслушивать весь этот вздор.
— Сегодня, Лилиан, лучше всего сегодня утром.
— Ну, я не знаю, — начала Лилиан, — он очень занят…
— Просто скажи, что я хочу его видеть, Лилиан, прямо сейчас.
Лилиан была настолько напугана, что беспрекословно выполнила требование Тесс.
— Он сказал, что встретится с вами через полчаса. — Лилиан положила трубку с некоторым удовлетворением: по крайней мере, он не сразу впустил Тесс к себе в кабинет.
Через тридцать восемь минут она позвонила Тесс и сообщила, что мистер Кингсмилл освободился, таким тоном, будто делает великое одолжение.
— Итак, Тесс, — Вилл Кингсмилл откинулся в кресле, поигрывая цепочкой от часов, как старомодный юрист из диккенсовского «Холодного дома», — чем могу быть полезен?
Со времени ее неудачного состязания с Патрицией он усвоил покровительственно-вежливый тон по отношению к ней, приводивший ее в бешенство. Но сегодня — ее день, и не важно, что он еще не знает об этом. Она пригвоздила его к месту своей улыбкой «с Тесс шутки плохи».
— Вилл, я была возмущена тем, что вы не взяли меня партнером, как обещали. Но я сказала себе, что это было честное состязание, в котором я потерпела поражение. Однако потом, когда меня отстранили от дела Эйлин Макдональд, я поверить не могла, что такое возможно.
Вилл взял ручку и начал вертеть ее в пальцах, лицо его приняло выражение отеческого терпения. Ничего, очередной выпад, он справится.
— Поэтому, когда на прошлой неделе меня пригласили прийти побеседовать о работе в «Ганноверсе» с жалованьем в сто тысяч в год, вы, наверно, можете догадаться, как я ответила на их приглашение.
Тесс заметила, что целиком завладела вниманием Вилла. Она начинала получать все большее удовольствие от происходящего.
— Сколько, вы сказали? — спросил он.
— Думаю, вы слышали, Вилл. — Она пристально посмотрела на него. — Пару месяцев назад я не обратила бы внимания на их предложение. Я верила в эту фирму и в те принципы, за которые мы стояли. Но все изменилось, так ведь, Вилл? — Он слушал, смущенный, красный, к ее великому удовлетворению. — Вы недостаточно цените меня как юриста, чтобы сделать своим партнером, меня бесцеремонно отстранили от дела, которое я практически выиграла. Поэтому у меня нет выбора, я вынуждена рассматривать их предложение очень и очень серьезно.
Она встала, заметив, что покровительственной манеры Вилла как не бывало.
— «Ганноверс» дал мне время подумать до завтрашнего вечера. Я предлагаю то же самое вам. Подумайте хорошенько, хотите ли вы, чтобы я ушла работать в «Ганноверс», или готовы сделать меня партнером, как обещали?
— Послушайте, Тесс, — начал оправдываться Вилл. На его лице возникло выражение искреннего огорчения при известии об этом коммерческом произволе. — Даже если мы сделаем вас нашим партнером, мы никогда не сможем выплачивать вам такое жалованье.