— Песней-иллюзией, которой меня на прошлой неделе научил Гарадин. Я подумал, что будет смешно заставить Ок- нуса думать, что твою дверь сторожит парочка верехаундов.
— И?
Улыбка Пиараса превратилась в задорную усмешку.
— Окнус принял их за настоящих и стал вызывать болотного кота, чтобы тот увел их за собой. Правда, сквозь его кота можно было все видеть, но в остальном он был не так уж плох.
— И что твои охотники сделали?
— То, что выглядело вполне естественным. Они съели кота. Поэтому Окнус и убежал.
— Жаль, что я такое пропустила.
Гарадин удовлетворенно кивнул.
— Классику не превзойти.
Крестный озорно улыбнулся мне. Я знала, что это означает. Песня-заклинание Пиараса была одной из новейших, а вызов реалистичных образов, настолько сложных, как вере- хаунды, требовал уровня таланта, который приходит с годами упорных занятий и практики. А Пиарас смог их создать. Легко. Его заклинающий голос был удивительно глубоким, резонирующим, наполненным тихой мощью, и его невозможно было игнорировать. У юноши был поразительный природный дар, хотя еще требовались годы усердной работы и тренировок с правильным мастером по постановке голоса, который бы точно знал, чего здесь можно достичь. В мозгу мгновенно возник образ хранителя Конклава. Я прогнала прочь эти мысли. Пожалуй, это была не та мощь, владеющим которой мне хотелось бы видеть Пиараса.
— Потом бабушка почувствовала, что гоблины спрятались за булочной Майры, и отправила меня за Гарадином, — продолжил Пиарас. — Я хотел остаться помочь, но она настояла на своем.
— Тарсилия не сомневается в твоих способностях, — произнес Гарадин, — и я тоже. Но ей нужно было предупредить Райни. А шаманы Кринсани совершенно другие звери, это не Окнус. — Он посмотрел на меня и сощурил свои ярко-голубые глаза. — Постараешься объяснить мне причину твоей внезапной популярности?
— Не представляю, что здесь делал Окнус, но знаю, почему потом появились гоблины. Ты уже слышал, что произошло у Нигеля Никабара?
Гарадин медленно выдохнул, голубые клубы дыма поднимались к искристому потолку.
— Мы слышали. Дозорные, закончившие дежурство, остановились в «Безумном волынщике» выпить пинту-дру- гую. Похоже, было большое сражение.
— Так и было.
— Ты была там. — Он произнес эту фразу не как вопрос. И я поняла, что это не вопрос.
— Фелан и я.
Уголки его рта изогнулись кверху.
— И он стал источником неприятностей?
— Нет, это Квентин. — Я замолчала. Чувствовала себя очень неуютно, рассказывая о побочном занятии Квентина в присутствии Пиараса. Он знаком с Квентином, поэтому уверена, это не будет большим потрясением, но я не могла избавиться от ощущения, что мож репутация запятнана. — Он был нанят, чтобы заполучить кое-что от Нигеля.
— Хочешь сказать, стянуть, — эткрыто уточнил Пиарас.
Гарадин мудро игнорировал мои усилия топтаться вокруг да около.
— Понимаю, он преуспел?
— К сожалению, да. Также, к несчастью, исчезли некоторые люди и не получили это «кое-что».
Я перевела дух, чтобы продолжить. Я подошла к тому, чтобы получить совет Гарадина. Но это невозможно сделать в одной комнате с Пиарасом. Ежедневное нарушение Квентином нравственных законов — не лучшая тема для обсуждения в присутствии чувствительного юного эльфа, хотя некоторые отклонения допустимы. А вот шаманы Кринсани и хранители Конклава, несущие смерть и разрушения — то есть то, во что превратился мой вечер, — совсем другое дело. Я не хотела, чтобы об этом услышал Пиарас. Знание того, что произошло ночью, для него может быть опасным, к тому же подробности того, что я делала, чтобы выжить, не для его ушей. Для некоторых парней такого же возраста, как Пиарас, моя работа могла восприниматься в чарующих красках. Это бы ничего, но… Однако принимая во внимание то, что произошло в нескольких кварталах от Тарсилии, допустить, чтобы Пиарас ждал снаружи, пока я разговариваю с Гарадином, не было безопасной альтернативой. Я вздохнула.
— Как думаешь, сможешь ты встать в угол, заткнув уши пальцами? — Я шутила лишь наполовину.
Выражение лица Пиараса сказало многое о его отношении к такому предложению.
— Конечно, нет.
— Он много узнал об этом в «Безумном волынщике», — ответил Гарадин, поясняя, что понял мои сомнения, и просто подгонял, чтоб я поживее продолжала.
— Нет, не многое.
Гарадин остановился на середине затяжки. — Так плохо?
— Давай просто скажем, чем меньше людей знают об этом, тем лучше.
Пиарас неуклюже сгорбился в дверном проеме, на полпути от хорошего настроения к угрюмому. К его чести, он не часто дулся. На самом деле, я не могла его осуждать. Я попросила его постоять в углу. Он знал, я не имела это в виду буквально, но смысл моей просьбы был вполне понятен. Я не считала его достаточно взрослым, чтобы слышать, что произошло сегодня ночью. Он таким и не был. По правде говоря, недостаточно взрослая даже я. Самым безопасным для Пиараса было полное и блаженное неведение. Если защитить Пиараса означало, что он должен страдать от унижения, стоя в углу, то так тому и быть.