Сквозь деревья было видно, что за нами кто-то бежал. Мгновение спустя на поляну буквально ворвались шаманы Кринсани. Как и мы с Пиарасом, они остановились как вкопанные при виде монстров. В отличие от нас, они не были удивлены. Но и радости узнавания и те и другие, похоже, не испытывали. Шаманы стали окружать чудовищ, запев низким, свистящим шепотом. Я узнала некоторые элементы заклинания сдерживания, но этот сорт из тех, которым меня никогда не учили, да я и сама не хотела бы их знать. Идеально для монстров.
Никакого эффекта.
Теперь настала очередь гоблинов удивляться. Я ощущала их страх, как и голод этих существ. Они стремились добраться до нас больше, чем хотели подчиняться шаманам, и, похоже, заклинания гоблинов их только раздражали. Может, и из-за меня, но раздражать этих существ — не слишком хорошая идея в нашем случае. Шаманы не понимали этого и продолжали петь. Два существа повернулись и направились к ним. Глаза ближайшего к нам гоблина расширились — он не верил своим глазам.
К нему скользили две тени. Гоблин продолжал стоять и петь заклинания и вдохнул, чтобы закричать, но существа настигли его раньше, не дав ему ни шанса. Они просто перетекли через то место, где он стоял. Ничего не осталось.
Воздух был наэлектризован, как при вспышке молнии. Две тени теперь наелись, остальные двинулись вперед, от нетерпения пританцовывая и предвкушая сделать то же самое. Оставшиеся три шамана считали себя более опытными. Они не убежали — а надо бы.
Несколько бесплотных существ заскользили ко мне и Пиарасу, их стремление выдавало голод. Я сопротивлялась всеми способами, которые знала. Уроки Гарадина не прошли даром. Мое противостояние и защитные заклинания были высочайшего уровня, но ничто не срабатывало. Чем больше я на них сбрасывала, тем более лакомым кусочком становилась. Магия их не останавливала. Они ее попирали.
Последнему шаману удалось крикнуть, до того как его взяли. Теперь все внимание сосредоточилось на мне и Пиа- расе.
Гарадин обучил Пиараса защитным заклинаниям, но из- за его возраста и отсутствия опыта я решила, что они были в своей основе базовыми. Я была неправа.
Пиарас запел. Его обычно теплый богатый баритон превратился в жесткий и мрачный, ноты грохотали и диссонировали. Он пел на языке гоблинов, на языке, которому эти тени должны были подчиняться, на языке черной магии. Мне не нравилось слышать от Пиараса такое пение. Но чудовища просто поглотили заклинание. В буквальном смысле слова.
Магические приемы не производили никакого эффекта, пение заклинаний и все остальное — тоже. Защитные экраны не срабатывали. Сигнальный маячок бился о мою грудь, как дикий конь, срывающий с себя удила. Я застыла, вдруг больше испугавшись своих мыслей, чем того, что вокруг нас кружили чудовища-призраки. Принц Чигару сказал, что сигнальный маячок связан с Сагредом. Если я была связана с сигнальным маячком, значит я была связана и с Сагредом. Существа ели все, что я могла им дать. Могут ли они съесть все, что сигнальный маячок — и Сагред, естественно, — дадут им? Надеюсь, что нет. А если моя жизнь в опасности, у меня нет выбора, невзирая на то, что Сагред мог сделать мне.
Как раз позади существ, взявших нас в кольцо, был просвет. Мы не располагали временем добежать до него, но если я смогла бы отвлечь их надолго, Пиарасу удалось бы скрыться.
— Встань позади меня, — приказала я. — Когда они подойдут ко мне, я хочу, чтобы ты сразу бежал.
— Я тебя не оставлю.
— Беги!
Пиарас резко повернулся ко мне, его губы произнесли «нет». Но звука не было. Вглядевшись в мое лицо, он застыл. В его глазах отразилось неверие — и страх. Он меня боялся. Я не знаю, какой он увидел меня в то мгновение, да и не хочу знать. Мне пришли на ум слова принца Чигару.
Смерть. Он видел, как смерть отразилась в моих глазах, д что в них сейчас увидел Пиарас?
Стала просыпаться сила Сагреда. Я больше не могла ее остановить, зато я могла остановить отродье, порожденное гоблинами, которое приближалось к нам. Я не могла противостоять силе и обнаружила, что не хочу. Моя рука потянулась к амулету. Такое ощущение, как будто она принадлежит кому-то другому, не мне. Кожа моего камзола больше не являлась барьером. Я не чувствовала амулет, я ощущала, что вне его проснулось что-то дикое и огромное.