“За мной, наверное… Как бы хозяйка не увидела его…”
София спустилась во двор. К счастью, Мария Викторовна ничего не видела, так как была в этот момент занята своими делами в дальней комнате.
- Собольникова София Львовна? - спросил ее жандарм
- Да, - упавшим голосом сказала София
- Сказали зайти за вами и отвести в участок.
- Поняла, иду, - ответила София.
- Ну что, София Львовна, так значит чем именно вы занимались на той квартире, где были задержаны прошлой ночью?
- Ничем. Я приходила, чтобы узнать об отце.
- Упорствуете, значит. Вот я не понимаю, что за навязчивое стремление в 17 лет испортить себе всю жизнь? Вас суд в Москве не оставит, неужели так хочется поехать куда-нибудь на Сахалин, где одни уголовники?
- Я не занималась ничем противозаконным. Повторяю еще раз.
- София Львовна, в вашем случае, с таким багажом в виде деятельности отца и мужа, не удастся убедить суд в невиновности. Ваша версия шита белыми нитками и полностью опровергается показаниями и Виталия, и Инны, вы их про отца не спрашивали. Сделайте чистосердечное признание, расскажите нам о своей цели пребывания на квартире.
София молчала, так как не хотела никого выдавать. Однако, перспектива поехать на край географии ее тоже пугала.
- Слушайте, мы что, в молчанку играть будем? Да вы ж в ссылке и месяца не протянете. Не страшно будет уйти в вечность вслед за отцом?
- Страшно, - шепотом сказала София, - Но я ни в чем не виновата. Совсем. Я приходила на квартиру, чтобы узнать, как можно в другом месте выучиться на мед.сестру. Стриженая девица, как вы ее назвали, Инна, во дворе больницы сказала мне, что можно выучиться в другом месте, так как в больнице мне отказали, я еще школу не закончила.
- Ну вот, с этого надо было и начинать. Теперь ваши слова полностью совпадают со словами остальных подозреваемых. А чем еще вы занимались на этой квартире?
- Ничем. Только пришла узнать про курсы. Но уйти не успела, вы пришли.
- В общем, понятно. Значит, София Львовна, не желаете в чем-нибудь еще признаться?
- Нет. Я ни в чем не виновата.
- А в этом суд разберется. Завтра, в 11 утра, без опозданий.
София вышла из участка без сил, без эмоций, с выжатым мозгом. Ей больше всего хотелось сейчас лечь, заснуть и не просыпаться неделю, чтобы открыть глаза уже в Смольном. Девушка шла по улице и размышляла:
“Дожили… Суд разберется. С отцом уже суд разобрался… Ни в чем они не разберутся… Вот дура, чего меня понесло на эту чертову явку? Профессию, видите ли, захотела получить. Окончу Смольный - смогу работать учительницей. А так имею все шансы его не окончить… Что же мне, бедной девочке, делать то? Не хочу в Сибирь, хоть там тоже люди живут…”
София потихоньку пробралась в мезонин Бирюковых, легла на кровать и снова уставилась в потолок.
Остаток вечера прошел примерно так же: София лежала на кровати, смотрела в потолок и не хотела ни о чем думать. Мысль о том, что, возможно, она скоро отправится куда-нибудь за пределы Москвы, не давала ей покоя. Здесь все было обжито, привычно, даже институт уже начал казаться если не родным, то более-менее привычным местом, а неизвестность и медведи, которые гуляют по улицам, пугали девушку очень сильно.
Наступило утро 2 ноября. София встала, собралась и с гулко бьющимся сердцем пошла в участок. Сегодня должна была решиться ее дальнейшая судьба. Умом София понимала, что ни в чем не виновата, но обстоятельства свидетельствовали не в ее пользу.
В суде София еще раз рассказала то, что говорила следователю и наконец-то поняла, в чем именно обвиняли ее, Виталия и прочих.
Наконец, был оглашен приговор. София слушала его с последней надеждой.
“Ануфриева Виталия Ивановича, 19 лет, Юкечеву Инну Степановну, 22 лет, <…> признать виновными в организации подпольной типографии и определить наказание в виде заключения сроком на 5 лет в Акатуйской каторжной тюрьме , Собольникову Софию Львовну, 17 лет, по существу предъявленных обвинений оправдать.”
- Ну что, выкрутилась и на этот раз, - обратился к ней один из жандармов, - Смотри, больше не попадай сюда.
Выйдя на улицу, София была в полной растерянности. Она была рада, что смогла доказать свою невиновность, но на душе было как-то тяжело.
“Ну вот, второй брак тоже не принес мне сильно много счастья. Стать женой политического - это же верх моих мечтаний… От такой веселой жизни точно поседеешь раньше срока.”
Не сказать, чтобы ей был близок Виталий, но Софии было очень жаль его.
София пошла снова в сквер, чтобы успокоиться и посидеть, отдохнуть. Тем временем, полицией в институт было отправлено письмо примерно следующего содержания:
“Глубокоуважаемая Анна Игоревна! Просим вас провести разъяснительно-воспитательную работу с вашими подопечными. Например, София Львовна Собольникова, воспитанница 2 класса, совершенно не соответствует своим поведением образу благовоспитанной девицы. Сия девица уже второй раз попадается в тех местах, в которых бывать не стоит, имеет отношения с неблагонадежными людьми и ставит под угрозу безопасность нашего общества. С надеждой на понимание. Иванов Петр Васильевич, начальник полиции центрального округа”.
София сидела на лавочке в сквере, как вдруг к ней подсел молодой человек.
- Здравствуйте, сударыня, мы с вами не знакомы? - обратился он к ней.
- Думаю, нет, - ответила София.
- Давайте же исправим эту неловкость. Я вас видел однажды во дворе Смольного на прогулке. Хотел подойти познакомиться, пусть даже и через забор, но вы куда-то пропали. Меня зовут Сергей, подпоручик, 18 лет.
- Очень приятно, Собольникова София Львовна, 17 лет, замужняя вторым браком девушка, ныне жена политического заключенного Ануфриева Виталия Ивановича, ко всему прочему, еще и беременная.
- София Львовна, не хотите знакомиться - так и скажите, зачем придумывать такие сложные и нелепые отговорки?
- Почему не хочу, я не против.
- Так расскажите немного о себе, только, на этот раз, правду.
- Все что хотела, я уже рассказала.
- Ладно, София Львовна, прогулки у вас в институте будут, причем не раз, попробуем там еще раз поговорить более содержательно. До встречи!
- Всего хорошего.
“Надо же, не поверил. Ну и ладно, не каждый поверит в такое развитие событий. Зато моя совесть чиста, я ни в чем не соврала. Захочет - пусть потом дальше пытается познакомиться”.
София встала и направилась к озеру наблюдать за утками. Ей это очень нравилось делать, в свое время она успела побывать здесь и одна, и с родителями, и с Ваней.
Ближе к вечеру София тихонько пробралась в дом опекуна и поднялась к себе, наверх. Вдруг она случайно услышала обрывок разговора.
- И вот, я сегодня совершенно случайно узнаю, что Виталий отправляется на пять лет в Забайкалье, а Соню суд оправдал. Ничего себе, поворот!
- Да, ситуация странная. Вроде, и веришь Сониной версии, и нет. Хорошо, что суд встал на ее сторону, а то было бы жалко девочку. Давай не будем ей говорить, что все знаем, пусть не расстраивается лишний раз.
Потом разговор плавно перешел на другие темы. София стояла посреди комнаты и была шокирована.
“Бирюковы все знают… Какой позор! Я не представляю, как теперь надо себя хорошо вести, чтобы вновь стать тихой, спокойной и скромной девочкой, которую все знали эти 17 лет”.
София прилегла на кровать и уснула.
Утром, 3 ноября, София встала и решила отнести передачу Виталию и, заодно, проститься с ним. Собрав продукты, которая можно было найти на кухне, девушка пошла в дом предварительного заключения. Сначала ей не хотели давать свидание, потом пошли на уступки, все-таки, законная жена.
- Сонечка, спасибо за передачу. Но ты помни, брак фиктивный, ты мне ничем не обязана, не жена декабриста, в конце концов. Тем более, раз ты пришла, давай решим этот вопрос, оформим все документы для развода. Причина ведь весьма уважительная и закон без проблем это разрешает в нашем случае. Наверное, вряд ли мы когда увидимся.