Что же касается письма в «Крокодил», то я не могу определенно сказать, кто его написал. Тайна авторства, увы, так и осталась нераскрытой…
ЗОЛОТОЙ АНЧОУС
В известной сказке Пушкина старик в конечном счете бестолково распорядился выловленной рыбкой: не продал, не съел, ничего взамен не получил и остался у разбитого корыта. Виновата тут, конечно, старуха. Не следовало старику слушать выжившую из ума женщину.
Что это была за рыбка, не знаем, камбала, барабулька или какое-нибудь современное океаническое создание, название которого не всякий ихтиолог выговорит натощак. Да это и не важно. Нынче всякая рыбка — золото.
Министерство рыбного хозяйства СССР свидетельствует: «Сегодня рыбная промышленность производит свыше пяти миллионов тонн пищевой продукции в год. Это составляет более двадцати процентов всего пищевого животного белка, производимого в стране».
Вот какое место занимает рыбка в Продовольственной программе!
Исстари ловится в Черном море рыбка хамса.
Читатель, некогда видевший на прилавке гору ржавого рыбного месива, поспешит брезгливо поморщиться:
— Ах, вот вы о чем?! Да стоит ли об этом? Мелочь какая-то!
Да, хамса невелика размером. Но если бы достоинства обитателей водоемов определялись только длиной и весом, люди ели бы исключительно китов. Хамса же хоть и мала, но удивительно нежна и вкусна. К сожалению, эта рыбка изрядно скомпрометирована скверной переработкой, плохой транспортировкой и негодным хранением. До потребителя хамса никогда не доходит в той кондиции, чтобы ее можно было бы по-старинному назвать анчоусом, разумея под этим изысканнейший деликатес.
Так вот, этого самого анчоуса только предприятия республиканского объединения «Грузрыбпром» ежегодно принимают и перерабатывают сто тысяч тонн. Цифра вроде бы внушительная. Но беда заключается в том, что даже в самом лучшем случае лишь пятая часть всего этого гигантского улова попадает на наш стол. Из каждых ста рыбок не более двадцати будут иметь честь именоваться пищевой продукцией. А восемьдесят их несчастных подружек будут измельчены в кормовой фарш.
В чем же тут дело?
— Конечно, «Грузрыбпром» должен бы вносить более весомый вклад в выполнение Продовольственной программы, — печально соглашаются в объединении. — Но выпуск пищевой хамсы сдерживается отсутствием соответствующих мощностей. Их у нас всего четырнадцать.
Да, не густо. Но картина еще более мрачнеет, едва начинаешь вникать в технологию переработки этой крохотной рыбки. Тогда сразу понимаешь, что упомянутые мощности — это всего лишь так называемые линии смешанного посола: незатейливые сочетания вульгарных ванн и примитивных транспортеров. Тут тебе никаких лазеров и интегральных схем. Никаких дефицитных материалов. Так почему же, спрашивается, «Грузрыбпром» имеет их только четырнадцать? Почему не двадцать четыре? Не сорок четыре? Не столько, сколько нужно для полновесного выхода пищевой продукции? Ведь ясно же, что скромные затраты на дополнительные линии окупятся моментально.
— Мало того, что линий мало, — продолжает меж тем сетовать начальник объединения. — Они еще крайне неудачно дислоцированы.
И с этим нельзя не согласиться. Действительно, ловят хамсу главным образом в районе Поти, а большое количество линий переработки — семь — находится в Батуми. Вот и приходится рыболовецким судам накручивать десятки и сотни лишних миль. При хорошем солнышке нежная хамса не выдерживает этих вояжей.
Но вот, допустим, героическими усилиями экипажа улов доставлен все-таки к аджарским берегам. И тут рыбаков подстерегают как минимум четыре опасности, одна ужаснее другой.
Первая. Может оказаться, что у коротенького батумского причала уже стоят четыре судна, пришедшие ранее. Разгружаться негде. Остается терпеливо ждать своей очереди на рейде. Экипаж пока может позагорать, купнуться, сразиться в домино. Но каждый час и каждая минута пагубно влияют на качество хамсы. Буквально на глазах деликатесная рыбка превращается в сырье для кормового фарша, так сказать, в свинячий деликатес.
Вторая. Судно могло пришвартоваться, но тут море начало слегка штормить. А защитного мола нет. И во избежание аварии судно вынуждено опять отойти от причала. Снова потеря времени, снова потеря качества.
Третья. Причал свободен, шторма нет, на небе ни облачка. Но тут оказывается, что железная дорога вот уже двое суток почему-то не подает вагоны. Вся территория вокруг линий посола забита готовой продукцией, которая стоит даже не под навесом и стремительно портится под ласковыми лучами солнца. Ни авто-, ни электропогрузчикам проехать тут невозможно. О разгрузке судна и переработке улова не может быть и речи.
Четвертая. Причал свободен. Шторма нет. Вагоны есть. Нету бочек. Оказывается, по распоряжению Всесоюзного рыбопромышленного объединения «Азчеррыба» все бочки переброшены с Кавказского побережья на Керченское. Там сейчас невиданный улов хамсы. И это действительно так. Однако что же остается «Грузрыбпрому»? Гнать кормовой фарш, пытаясь хоть частично спасти урожай моря.
Мы бегло и далеко не полно обрисовали положение дел в одном только подразделении «Грузрыбпрома» — в Аджарском управлении рыболовного флота. Печальное и тревожное положение. Но ничуть не отраднее оно ни на Сухумском рыбкомбинате, ни в Потийском управлении океанического рыболовства, которые тоже занимаются переработкой хамсы.
Заметим, что руководство «Грузрыбпрома» не раз выходило со всеми своими больными вопросами в вышестоящие инстанции — в ВРПО «Азчеррыба» и Минрыбхоз СССР. Но решение почему-то откладывается на неопределенные сроки. И это тем более непонятно, что вопрос сохранения сельхозпродуктов и сокращения цепочки «поле — прилавок» — давно уже не вопрос, а дело практики, дело повседневной работы. Но кто сказал, что нежная хамса — менее скоропортящийся продукт, чем персик или, скажем, помидор?
За урожаем моря отряжаются целые флотилии, оснащенные по последнему звуку техники и науки, сбором его заняты многие тысячи людей, работающих в любых, самых тяжелых погодных условиях. Все это требует больших сил и больших денег. Но из года в год повторяется одна и та же картина: из ста выловленных рыбок только двадцать попадают на стол, а восемьдесят идут на корм скоту.
Вот так и превращается хамса-анчоус в золотую рыбку. Не верите? А давайте попросим Минрыбхоз СССР прикинуть ее себестоимость. Что получится, а?..
В ШКУРЕ ОТДЫХАЮЩЕГО
Сколько бы медицина ни уверяла, что полезнее всего проводить отпуск в тех местах, где человек родился и вырос, отпускника по традиции влечет в дальние края. И чаще всего на юг. Вот почему каждым летом плотность населения на черноморских пляжах Кавказа достигает 2,5 человека на 1 кв. м.
Казалось бы, сколько можно писать о пляжной тесноте? Л сколько можно уплотняться? Мне-то что! Я сюда отдыхать не приезжаю, я человек местный. Но если попробовать влезть в шкуру отдыхающего?..
Неуютно в этой с непривычки обожженной солнцем шкуре. Очередь за топчанами — их берут с боем на рассвете. Очередь к раздевалке — что там так долго? На званый вечер наряжаются, что ли? Очередь к душу — нечего размываться, не в бане! Кажется, и к морю очередь стоит.
Одна и та же картина на пляжах Гагры, Сухуми, Гудауты, Кобулети. Рядом, буквально автобусом подать, не менее замечательные для отдыха берега. Но не добралось еще туда наше черепашье курортное строительство. Вот никак и не разгружаются старые, знакомые, до невозможности перенаселенные места и местечки.
До невозможности не преувеличение. Возьмем не несчастных «дикарей», а счастливых путевочников в местных здравницах. Более трети этих здравниц довоенной, а то и дореволюционной постройки. Бытующее мнение, что раньше строили лучше, тут несостоятельно.