Я: "А когда лето будет?" Он: *Ле'тъ - ле'тъм* (Лето - летом).
- тоном уверенности, соединенной с некоторым удивлением от вопроса. Потом: *Ле'то ниско'ръ щи. Ле'тъ ле'тъм, зимо'й быва'ит* - Лето не скоро еще. Лето летом, зимой бывает. Я, подумав, что неудачные ответы получаются оттого, что я оговорился ("будет" вместо "бывает"), говорю: "Когда же лето бывает?" Он: *Висно'й ле'тъ быва'ит*. Но, по моим наблюдениям, лето он знает лучше других времен года. Тогда я меняю вопрос: "А что летом бывает?". Он: *Ле'тъм расьтёт. Ле'тъм вы'ръслъ* - Летом растет. Летом выросло. Я: "Что бывает?" Он: *Расьтёт я'блъки* (яблоки).
Я: "А еще что?". *- Лъпухи'* (лопухи).
"Больше ничего не растет?" Он: *Ли'сьтьйи, я'блъки, дъ грибы. Агурцы' расту'т в агаро'ди* - Листья, яблоки, да грибы. Огурцы растут в огороде. Так он отвечает на самые неясные вопросы и представляет признаки всех времен года. Сейчас первый, несильный гром. Я поднес его к окну. Он, слушая гром, говорит: *Э'т по'iст. Э'т пъраво'с. Стучи'т э'дък. Е'дiт и стучи'т* - Это поезд. Это паровоз. Стучит эдак. Едет и стучит. Никакого страха он не испытвает. Бегает, смеется. Когда начался ливень, он прилип к окну и слышал несколько чрезвычайно сильных ударов грома. Потом идет ужинать, а сильные удары все продолжаются: *Гро'м фсё стучи'т*. После следующего удара он делает заключение по методу популярной индукции: *Када' до'жжик прайдёт, да* (= то).
*гром-тъ приста'нiт* (перестанет).
*стучя'ть*.
(Предполагает): *Апя'ть зъблисьти'т э'тъ* - Опять заблестит это. Потом всецело переключился на судьбу Белочки (козленка).
в дождик. Начала я не успел записать, а дальше он говорил: *Ма'м, ана' сама' спря'тълъс? Ма'м, куда'-нибу'ть ана' зътютю'кълъсь? мам, наве'рнъ, в я'мку спря'тълъсь! Ма'м, Бе'лъчькъ адно' мълачько' ку'шъит. Ма'м, Бе'лъчькъ лю'бит ка'шку? Ма'м, Бе'лъчькъ уме'ит плиса'ть? Ана' пры'гълъ дъ плиса'лъ. На не'бъ пры'гнулъ, нъ дире'вьйи* - Мам, она сама спряталась? Мам, куда-нибудь она затютюкалась? Мам, наверно, в ямку спряталась? Мам, Белочка одно молочко кушает? Мам, Белочка любит кашку? Мам, Белочка умеет плясать? Она прыгала да плясала. На небо прыгнула, на деревья. Хотел надеть сандальиА Вера ему не позволяла. Все же надел, но она не стала застегивать. Он бегал, и они постоянно снимались, да и сам он их нарочно снимал и бегал в одинх чулках. Вера велела сейчас же надеть сандальи (у него насморк).
Он с удовольствием послушался. Потом опять стал бегать в чулках, а Вера снова велела обуться. Он спросил: *Што' наде'ть?* Она: "Сапоги!". Он: *Ты' жъ виле'лъ наде'ть санда'лии*. И при каждом новом приказе обуться он напоминал, что перед тем она велела надеть сандальи. Торжествующе хитрый тон явно указывал, что он поймал Веру на слове.
(2, 11, 16).
Я даю ему пелмень и в рассеянности говорю: "На голубец!" Он: *Эт пильме'нь*. Пельмени у нас в первый раз за всю его жизнь. Я: "А какие же голубцы?" Он: *Гълупцы' - э'тъ като'ры ис капу'сты де'лъют* - Голубцы - это которые из капусты делают. Голубцы у нас тоже были уже давно и вообще готовятся редко.
(2, 11, 17).
Какая-то девочка обращается к нему: "Девочка, как тебя зовут?" Он: *Я ма'льчик. Ма'льчик Же'ня*. Когда девочка хотела зайти в сени и взять его коляску, он сознательно ее обманывал: *Нильзя', э'т чюжа'я*. Этот мотив часто приводится, чтобы сам он не хватал разных вещей. *Ф Сиви'ни е'сьть каня'шкъ бальша'я, пря'мъ ло'шъть* (лошадь).