Теперь рассмеялся Юрий.
— Говорят, женщины меньше подвержены этому недугу. И в первую голову, добрые и красивые. Им, должно быть, хватает женского успеха.
— Не скажи-ите, — возразила Раиса. — Если в женщине видят лишь красоту, лишь внешние ее достоинства и не замечают ее ум, ее талант, она чувствует себя оскорбленной. Я знаю таких женщин.
— Я тоже знаю, — медленно произнес Юрий, многозначительно скосив взгляд в сторону Ирины. — С умными-то хлопот не меньше, чем с красивыми.
— Представля-яю, — сказала Раиса. — А уж если красивая да умная — совсем беда.
— Беда и есть. — Юрий, видимо, не уловил иронии в словах Раисы, и, чтоб избавить его от женских каверз, я надумал повернуть разговор в другую сторону.
— А вдруг твоему патриотическому сердцу по нраву придется другая волна? — спросил я. — Или вдруг эту другую ты примешь по ошибке за ту, единственную?
— Я думаю, что этого не случится, — ответила она. — Другие волны для меня не более как шумы, помехи. Ну, а если возникнут сомненья… посоветуюсь со своим мужем или еще с кем, кому верю.
— Стало быть, обмен мнениями ты не исключаешь?
— Не исключаю. Только это должен быть обмен мнениями, а не трескучая конференция. Откровенный, без оглядки, как между самыми близкими людьми.
Теперь в словах Раи не было вроде бы никакой крамолы, и у Юрия отлегло от сердца. Испросив у дам позволения, он закурил и сказал интригующе, что всякая конференция интересна не столько речами с трибуны, сколько кулуарными разговорами. Он, Юрий — это его личная точка зрения, — готов проводить конференции из-за одних этих разговоров. Уйма разных известий, историй, анекдотов. Весь шумный мир перед тобой как в зеркале, успевай только слушать. Один Аркадий Самсоныч — целая кладовая. Где только не бывал, с кем только не встречался. И фашистам недобитым в глаза глядел, и с чопорными премьерами распивал чаи. А на конференции обидели человека. По весу, по авторитету ему, конечно, надо было дать слово в числе первых. Третьим, четвертым, на худой конец пятым. А вспомнили о нем на третьем заседании. Могли и не вспомнить, если б не Юрий. Объяснили это тем, что важные ораторы сознательно распределены по разным заседаниям. Для того, мол, чтоб не затихал интерес к конференции.
— А как же сам он к этому отнесся? — спросила Рая, хорошо знакомая с Аркадием Самсоновичем.
— Сделал вид, что ему все равно, — ответил Юрий.
— А может быть, ему на самом деле все равно?
— Он же не маленький. Между прочим, ты тоже мог бы выступить. — Юрий поднял глаза на меня. — Не помешало бы.
— Была задумка, — ответил я, — да пока собирался, другие повысказали все мои мыслишки. Тот же Аркадий Самсоныч.
— Да-а? Тогда, может быть, и хорошо, что не выступил. Аркадий-то Самсоныч подзагнул малость. Начальству его речь не шибко…
— А тебе? — спросила его Ирина.
— Мне, может быть, и шибко, — ответил он, не глядя на жену, — только мнение мое мало кого интересует.
— Меня интересует, Раю и Федора интересует. Разве это мало?
— Ну, если всех троих, — Юрий улыбнулся, развел руками, — тогда, конечно, не мало.
Раисе стало тяжко, она попросила у Юрия сигарету, закурила, подошла к открытому окну, а хозяйка, оглядев стол, всплеснула руками.
— Батюшки, за спорами да за разговорами ничего не едим. Это не дело.
— Не знаю, кто как, — ответила Рая, — а я лично растягиваю удовольствие. Давненько не видела такого изящного стола. Идите сюда, сейчас дождь хлынет.
Мы подошли, глянули за окно и уже не могли оторвать глаз. Сплошной стеной прямо на нас надвигались низкие кучевые облака. Они на ходу кудрявились, и синие кудри тотчас же оборачивались шлейфами дождя. В этих шлейфах утонул шпиль университета, потом и все массивное здание растворилось в дождевой дымке. Налетел ветер, бросил на нас охапку брызг, мы со смехом отпрянули. Первой взглянула в окно Раиса.
— Гляньте-ка, гляньте! — позвала она нас. — Только что эти облака задевали за крыши, а сейчас их едва самолетом достанешь. Выплеснулись и взмыли. В один миг.
За стол мы вернулись просветленные. Будто нас не дождем окатило, а пронизали насквозь теплыми солнечными лучами. Мы долго смотрели друг на друга и молча улыбались.
— По-моему, самое время отведать салат из крабов, — тихо сказала Ирина. — Я его собственными руками, по собственному рецепту… И никто даже не дотронулся. Каково хозяйке?
Мы съели и салат, и шампиньоны в сметане, и заливного судака. Все было изящно, вкусно.
Заговорили о детях. Ирина пожалела, что мальчишки не приехали и мы не смогли этих озорников увидеть. В другой раз. Ребята растут, вроде бы неплохие, но своенравные.