— Он тебе как дом, корабль твой?
— Как дом, — ответил я. — Может, и больше, чем дом. Нас вместе покалечили.
— Так уж и покалечили! Да мы твою ногу в два счета теперь приведем в порядок.
— Пожалуй.
— Не пожалуй, а точно.
Я улыбнулся. В эту минуту вошла Валентина Александровна, окинула всех усталым взглядом и зашагала к нам. Ольга сидела спиной к двери и не видела ее.
— Доброе утро, — сказала Валентина Александровна. — Как себя чувствует наш флотский друг?
Лицо у нее было блеклое, утомленное, ей, наверное, трудов стоило сохранять спокойствие и бодрость духа.
— Лучше, чем кое-кто из наших целителей, — съязвил я, не удержавшись.
— Не слушается он, Валентина Александровна, — пожаловалась Ольга, стараясь перевести разговор в другое русло, но главная целительница пропустила ее слова мимо ушей.
— Я рада за вас. А вот сосед ваш хандрит. Не знаю уж, как и помочь ему.
Валентина Александровна лукавила. Она хорошо знала, как помочь Борису, знала, как поднять его настроение, как осчастливить.
— Вы не должны делать ему операцию, — сказал я. — Если у хирурга не будет возможности оперировать сегодня, после Наседкина, отложите на другой день. Пожалуйста, Валентина Александровна.
Она кивнула мне и торопливо вышла.
Ольга все поняла и, ни о чем не спрашивая, заспешила. Надела на ногу мне носок, собрала нехитрые свои принадлежности, положила их в шкафчик.
Мы вышли в коридор и столкнулись со старшей сестрой. Она шепнула Ольге: «Выехал хирург, через полчаса будет здесь». Только мы отошли от нее, встретили озабоченного начальника госпиталя. Он поздоровался и хотел пройти мимо, но меня обуревала радость, и я не мог так просто отпустить его.
— Здравия желаю, товарищ военврач третьего ранга! — Я подтянулся и опустил руки по швам.
— Здравствуйте, лейтенант. — Он остановился и подал мне руку. — Как ваши дела?
— Хорошо пошли, товарищ военврач третьего ранга. Стопа не выдержала натиска и близка к капитуляции. Сгибается помаленьку. Массаж, гимнастика лечебная… — Я кивнул на Ольгу. — Так и быть должно.
— Конечно, — согласился он. — Валентина Александровна назначила?
— Так точно.
— Давно?
— Уже несколько дней.
— Хорошо, хорошо. Надеюсь, вы серьезно относитесь к ее назначениям? — Он перевел взгляд на Ольгу, та собралась что-то сказать, но я опередил ее:
— Даже слишком серьезно, товарищ военврач третьего ранга.
— Как это слишком? Что вы говорите?
— «Хватит на сегодня», — говорит мне, а я прошу еще. Чтоб скорее подействовало.
— Это другое дело. — Он улыбнулся. — Перебарщивать тоже нельзя. Вы не к Наседкину собрались? — Он бросил взгляд на дверь палаты, которую только что миновал. Я и не заметил, что мы остановились рядом с палатой Жоры.
— Хочу зайти, — ответил я.
— Зайдите, зайдите. Ваше слово для него может статься сейчас самым нужным. Иду вот операционную посмотреть.
— Извините, товарищ военврач третьего ранга… А хирург опытный?
— Да. И опытный и аккуратный. То, что нам надо.
— Все будет хорошо?
— В наших условиях это лучший вариант. Думаю, что все обойдется. Хотя, конечно, операция есть операция… — Он развел руками, еще раз кивнул нам и скрылся в дверях операционной.
Из дверей пахнуло сладковатой прохладой. Ольга повела ноздрями, принюхалась:
— Неужто хлороформ разлили? Ну да проветрится еще до операции. Ладно. А ты, голубчик, иди-ка сюда. — Она подвела меня к окну. — Дай-ка я на тебя гляну.
Она отступила слегка назад и уставилась на меня с таким откровенным любопытством, будто я не с Балтики приехал, а прилетел к ним в госпиталь с Марса или с Юпитера. В прищуренных глазах весело и озорно дрожали солнечные блестки.
— Ну знаешь ли… — На лице ее шевельнулась насмешливая улыбка, пытливые глаза сузились еще больше. — Если б не видела и не слышала сама, никогда, ни за что не поверила бы, что ты такой артист.
— Я моряк.
— Не-ет, артист, — возразила она. — Заслуженный или даже народный. Час назад был бирюк бирюком, а теперь…
— Час назад у меня стопа не сгибалась.
— А с начальником как разговаривал? Он с тобой всерьез, а у тебя одни смешки в голове.
— Да я же подшучивал, и то самую малость, — рассмеялся я. — Хочешь, вместе пойдем к Жоре?
— Ты иди, у меня дела.
Тихо, на цыпочках вошел я в палату и услышал доносившееся из распахнутого окна звучное щебетанье птиц. Голоса их были чистые, звонкие, и у меня мелькнула мысль оставить Жору наедине с ними: перед операцией вряд ли можно найти что-либо лучше. Я мягко, неслышно отставил ногу назад, к двери, но Жора заметил меня и взглядом остановил. Взглядом же он пригласил меня сесть и послушать. Минуту-другую мы очарованно слушали.