Лицо у майора совсем молодое, почти как у тебя, а волосы белые, седые. Варя говорит, что волосы у него поседели от крупных переживаний, я тоже так думаю, а догадаться, что это за переживания, не можем ни Варя, ни я. Мне это не очень уж и интересно, а вот Варе… Она только о майоре и говорит. Узнала где-то его имя, и теперь я только и слышу: Дима, Димочка, Дмитрий Сергеевич.
На днях я встретила майора возле санбата. Он остановился, пристально меня оглядел и спросил, как зовут.
— Ольга, — ответила я.
— А ее звали Анфиса.
— Кого? — удивилась я.
Он опять остановил на мне внимательный взгляд, и я увидела в нем такую мимолетную радость, но радость эта тотчас же на глазах утонула в давней, застоявшейся боли.
— Жену мою, жену, — ответил он. — Похожа ты на нее.
Сказал и пошел своей дорогой. А когда я поведала об этом разговоре своей подружке, она как-то сразу сникла. Мне и невдомек было, что рассказ мог выбить ее из колеи. Казалось, наоборот: по крайней мере, ясной стала причина его страданий.
Варя думала по-другому. Она слушала меня молча, не шевелясь, а голова ее сама собой клонилась ниже и ниже. Я испугалась и стала тормошить ее.
— Варя, Варя, что с тобой?
Она тряхнула головой, выпрямилась.
— Либо ты, Ольга, наивная, как ребенок, либо хитрющая до невозможности. Неужели не видишь: по душе ему ты пришлась, ты, а не я. Ты, ты!
Напустилась на меня Варя, будто я не подруга ее была, а враг лютый. Обидно мне стало, так обидно, что я не выдержала и разревелась.
— Если даже и вправду все так, как ты говоришь, если я, а не ты пришлась ему по душе, в чем же, скажи, моя вина? Не вижу я своей вины, хоть убей. Не завлекала его, не привораживала, я и видела-то его дважды, двумя словами и обмолвилась-то, а ты…
Обняла меня Варя и тоже расплакалась.
— Прости меня, глупую, — шептала она сквозь слезы. — Это моя тоска бабья на тебе выместилась. Вины твоей никакой нет и не будет, я знаю. Не сердись, Ольгуш, ладно?
— Хорошо, хорошо. Послушай-ка, Варь, а с чего это ты взяла, что я ему?.. Мало ли на кого я могу быть похожа?
— Толчок важен, Олюшка, — ответила Варя. — Приметилось одно, потом другое приглянется и третье… А как поймут тебя и как оценят, когда ни внимания к тебе, ни любопытства?
Пожалуй, она права, подружка моя Варя. Взять хотя бы наш с тобой случай. Не приглядись я к тебе там, в госпитале, не возьми во внимание твое доброе сердце или, к примеру, флотскую твою стать, все у меня было бы по-другому. Сам ты вряд ли догадался бы выделить меня среди наших девчонок, вы с Борисом оба ослеплены были Валентиной. И торчала бы я в нашем уральском госпитале, помогала бы перевязывать раненых, не узнав и не изведав тебя — мою жизнь, надежду мою и счастье.
А доведись мне сейчас с кем-либо из соперниц воевать за тебя, я показала бы, чему научилась на фронте. И силу мою почувствовала бы противница, и тактику, и стратегию.
Где ты? Как ты? Болит нога или перестала?
Боюсь я за тебя. Ни за кого так не боюсь, как за тебя.
Мы с Варей и поплакали вместе, и помирились вроде бы душевно, а ладу прежнего меж нами так и нет. У нас, правда, дел прибавилось изрядно — части наши пошли в наступление, — едва успеваем поворачиваться, и все же… В горячие дни дружеское участие и сердечность ценятся вдвойне, если не больше, и холодок, отчужденность в эти дни бросаются в глаза сразу.
Как на грех, нечаянную мою встречу с майором — опять же возле санбата — Варя увидела собственными глазами. Встреча эта длилась минут пять, не больше, — времени не было ни у майора, ни у меня, — но Варя не могла стерпеть и этих минут. Мне остается лишь пожалеть о случившемся. Это тем более достойно сожаления, что разговор мой с майором как раз о Варе.
Дмитрий Сергеевич, едва успев со мной поравняться, вновь заговорил о своей покойной жене и моем сходстве с ней. Я тихонько его перебила и настойчиво посоветовала ему приглядеться к Варе.
— У меня есть муж, — добавила я, — а у Вари — только вы. Вы найдете в ней и сходство с супругой вашей, и новое счастье обретете. Не смотрите на мой вид девчоночий, я и в людях толк знаю, и в счастье.
Моя чистосердечность и напористость произвели действие.
— А что это за Варя? — спросил он, поправляя фуражку. — Я вроде бы должен знать.
— Да вы знаете ее, знаете… Варя Терехова, сестра из нашего санбата. Да вон и она — легка на помине.
Из крестьянского дома, приспособленного под операционную, вышла Варя, держа путь к большому бревенчатому амбару, где лежали, ожидая отправки в тыл, тяжелораненые. Я окликнула ее в надежде, что она подойдет к нам, но Варя, смерив нас недобрым подозрительным взглядом, заспешила своей дорогой.