— Ладно, пусть так, — сказал Терентий Федорович. — А ты кто?
— Батрак, — сказал малый и засмеялся.
— Ну — врешь.
— Батрак — и все тут.
— Ладно, черт с тобой. Сколько я у вас прохлаждался?
— Четыре дня и четыре ночи.
— Многовато вроде бы. Что ж со мной было?
— Кто тебя знает. Чего-то было, если четверо суток в беспамятстве пролежал.
— Ну дела! — изумился Шпак. — А ты давно батрачишь?
— Да как сказать. Давненько вроде бы.
— Как же ты попал в батраки?
— А вроде тебя. Не помню. Понял?
— Так кто же ты? — вскричал Терентий Федорович.
— Я же говорю: вроде тебя. Зовут меня, между прочим, Юрой. Летчик. Сбили. Упал. И ничего не помню. Ничего. Очнулся на хуторе, руки-ноги перебиты, а на хуторе — опасно. Вот хозяин и переправил меня сюда, к своему попу. Полгода я тут провалялся, а потом, не знаю уж как, поп изловчился и оформил меня вроде бы своим батраком. Вот и живу у него.
— Что же ты к своим не подался?
— А куда? Как найти? Слышно: там партизаны, там партизаны, а найди их. Не найдешь. Да и документов у меня никаких нет, дальше околицы не просунешься. Я и на люди стараюсь поменьше показываться, чтобы глаза не мозолить. Но теперь уж я уйду с тобой. Ты ведь не бросишь меня?
— Ладна, уйдем как-нибудь, — пообещал Шпак и опять задремал.
А два дня спустя он уже стоял на ногах довольно прочно и даже ходил от стены до стены.
Священника он больше не видел. Так и ушли они с Юрой неделю спустя однажды ночью, не простившись с ним и не поблагодарив его.
И опять стал водить в разведку своих партизанских хлопцев, понасов и панов, неугомонный Терентий Федорович Шпак. А тут скоро лето подоспело, наши войска выперли немцев с литовской земли, партизаны оказались не у дел и поехали в Вильнюс, за цивильными назначениями.
На Полтавщине, откуда Терентий Федорович был родом, ни одной живой, близкой ему души не оказалось, ехать туда было и бессмысленно и больно, и он попросил подобрать ему какую-нибудь работенку в Литве. И ему тут же определили должность начальника волостного отделения милиции с поселением в том самом местечке, где он полгода назад, удирая от карателей, сиганул в колодец.
Встреча с ксендзом Беляускасом была очень трогательной. На радостях они выпили две бутылки "найкращого" самогона, благо священник не был ханжой-святошей и, как Шпак, тоже не утруждал других уговаривать себя, если выпадал подходящий случай хватить стакан-другой самогонки и закусить как следует домашним окороком.
Вот каковы были взаимоотношения католического священника Беляускаса и члена Литовской компартии атеиста Шпака к моменту беседы последнего с капитаном Андзюлисом. Если добавить для ясности, что по ходатайству Т. Ф. Шпака и летчика Юры, которого к концу войны удостоили звания Героя Советского Союза, священник Беляускас вскоре был награжден орденом Отечественной войны второй степени за спасение советских офицера и партизана, то взаимоотношения эти приобретут еще большую определенность и законченность.
— Так почему же не успеют? — спросил Андзюлис, поудобнее усаживаясь в кресле и кладя ногу на ногу. — Что значит — не успеют?
Терентий Федорович тоже пошевелился, тоже поудобнее, как ему казалось, растянулся на полу, улегся даже несколько на бочок и после этого загадочно молвил:
— Потому что цель оправдывает средства.
— Хорошо, — сказал капитан Андзюлис. — Мы будем немножко ждать.
— Так точно, — подтвердил лейтенант Шпак. — Совсем немножко.
— Но я не только за этим пригласил вас сюда, — продолжал капитан. — Завтра утром к нам прибудет пограничная мангруппа для прочески Жувантийского урочища. С одним из взводов должен пойти кто-то из ваших людей. Кого вы пошлете?
— Я пойду сам.
— Нет, вы не пойдете. У вас болит нога. Я прошу не возражать.
— Слушаюсь, — смутился лейтенант. — Только по правилам надо бы мне идти. В том урочище, по моим данным, и базируются все остатки наших волостных бандитов.
— Я вторично прошу вас, товарищ лейтенант, не возражать, — твердо и сухо на этот раз сказал Андзюлис. — От вас можно будет назначить младшего лейтенанта Владяниса. Если вы не возражаете против этой кандидатуры, то у меня к вам больше нет вопросов.
Терентий Федорович догадался, что аудиенция закончилась, и легко, даже не охнув, встал на ноги следом за Андзюлисом.
— Разрешите быть свободным?
— Пожалуйста, Терентий Федорович, — ответил капитан и, пожимая его руку, добавил: — Я надеюсь, в данном случае вы проявите максимум благоразумия.