Гиганты Арзева
Мы ехали на запад страны мимо оливковых рощ, цитрусовых плантаций и эвкалиптовых аллей, изредка ныряя в длинные торговые улицы попадавшихся по дороге одноэтажных городков и селений, украшенных национальными флагами, лозунгами и транспарантами по случаю приближавшегося съезда правящей партии Фронт национального освобождения (ФИО). Облик страны мало изменился с 1963 г., когда я впервые ее увидел. Но за истекшие 20 лет, конечно, произошли изменения, прежде всего в смысле убыстрения индустриализации и технической модернизации, многократного увеличения количества автомобилей и машин всех видов. Поэтому почти идиллический алжирский пейзаж, известный еще по полотнам Делакруа и Фромантена или по описаниям Дюма и Мопассана, ныне иногда украшен заводской трубой, башней строительного крана или бензоколонкой. Современная техника и нужды производства диктуют и новую систему образов, вытесняя старые, привычные представления.
В том, что Алжир действительно повернулся лицом к современности, мы убедились, посетив индустриальную зону — город Арзев, примерно в 40 километрах от Орана. «Зона занимает 3800 гектаров, — рассказал нам ее директор Буалем Мендаси. — В ней десять промышленных комплексов: нефтехимический, нефтеперерабатывающий, по сжижению газа (три выстроены и еще два сооружаются), по производству азота и аммиака, ТЭС, станция по очистке нефти. Кроме того, в хозяйство зоны входят нефтепорт (сюда поступает до 300 тысяч тонн нефтепродуктов из Ирака и Кувейта), порт по приему жидкого газа, жилые кварталы для персонала, центр профтехобучения, школа сварщиков, различные административные и вспомогательные службы. Годовая мощность нефтеперерабатывающего комплекса — 2,5 миллиона тонн горючего, вырабатываемого из нефти, поступающей из Сахары по нефтепроводу из Хаси Мессауда, всех трех комплексов по сжижению газа — 25 миллиардов кубометров. Всего в зоне трудятся 13 тысяч человек. Средний заработок 2500–3000 динаров в месяц. Самая низкая заработная плата — 1200 динаров (алжирский динар тогда был примерно равен 1,2 французского франка, то есть около четверти доллара. — Р. Л.). Тридцать пять процентов занятых составляют административные и управленческие кадры. Почти все они алжирцы. А еще в 1977 г. в зоне работали специалисты 29 стран. Ныне их осталось совсем немного. Это главным образом французы и японцы, а остальных — единицы».
Мы посетили нефтеперерабатывающий комплекс зоны, состоящий из 15 производственных циклов. Он был выстроен за 1970–1972 гг. по контракту с японской фирмой «Джапан Гэзолайн» 2500 алжирскими рабочими и техниками и 500 японскими специалистами Ныне на нем работают 1200 человек (все — алжирцы), по после планируемого расширения предприятия их будет 1560.
Мы не устаем любоваться идеальной чистотой и продуманной эстетикой помещения предприятия, обилием света, стекла, бетона, мраморными полами и рациональной планировкой. Комплекс, по словам его директора, один из трех на всю страну (такие же есть еще под столицей — тоже мощностью 2,5 миллиона тонн в год — и в Скикде — 1,5 миллиона тонн в год), на 80 процентов удовлетворяет потребности страны в смазочных материалах, но имеет целью путем осуществляемого сейчас расширения производства довести его объем до 120 тысяч тонн, что позволит удовлетворить эти потребности полностью. Предприятие производит всего 12 видов продукции — от бутана и пропана до асфальта и керосина. Половина продукции идет на внутренний рынок, остальное — экспортируется в США и Западную Европу. Комплекс имеет столовую на тысячу мест, медпункт, центр обучения, лабораторию контроля, детский сад, библиотеку. Все работники заняты сложными производственными операциями. Из них 60 инженеров и администраторов и 266 мастеров. Многие живут далеко, в поселках от Орана до Мостаганема, и доставляются на работу служебным транспортом.
Примерно та же картина на комплексе по сжижению газа: много простора и света, чистота, стекло, бетон, мрамор. Директор М. Беррах знакомит нас с моделью комплекса. «Газ поступает по газопроводу из Хаси-Рмель в Сахаре, — говорит он. — Комплекс принадлежит государству и представляет собой национальное предприятие. Но лишь часть продукции, особенно азота, потребляется на месте. В основном газ сжижается и экспортируется морским путем в США, Бельгию и Францию». Беррах рассказывает о том, как переработанный газ используется для производства электроэнергии, которой снабжаются предприятия не только индустриальной зоны Арзева, но и центра всей области — города Орана.
Мы выходим на верхнюю площадку административного здания комплекса, откуда открывается панорама «сверхиндустриального» пейзажа: сплошь трубы и гигантские цилиндры различных масштабов и фирм переплетения, вышки разной высоты. Над пятью hi них полыхают факелы: это сжигаются фракции попутного газа, которые пока еще невыгодно использовать. А за всем этим, метрах в 400–500 от нас, море и стоящие у порта танкеры, принимающие очередную порцию жидкого газа.
На площадке, рядом с нами, вместе с руководителями индустриальной зоны, находилось несколько офицеров жандармерии. Они заметны здесь у входа в каждое предприятие. Никто этому не удивляется. Территория всей зоны и каждый ее объект, сооруженный весьма дорогой ценой и по последнему слову техники, бдительно охраняются. Наш визит в Алжир проходил в дни захвата войсками США острова Гренада. И алжирцы, возмущаясь этой агрессией против маленького, но самостоятельного государства, одновременно выражали беспокойство по поводу военных мер НАТО в Европе, особенно размещения американских ядерных ракет на Сицилии, в непосредственной близости от стран Магриба. «Мы понимаем, — говорил нам в этой связи возглавлявший тогда международную комиссию ЦК ФНО полковник Слиман Оффман, — что даже в случае применения ядерного оружия только в Европе радиоактивное заражение достигнет Алжира из ФРГ за неделю, из Бельгии и Италии — еще быстрее, из Франции — за один день. Поэтому мы — за мир и разоружение».
Введенная в 1971 г. Хартия социалистического управления предприятиями предусматривала сложную систему сосуществования министерств и государственных компаний («национальных обществ», по-алжирски), назначавших директоров и на деле руководивших предприятиями с выборными органами (комитетами управления, ассамблеями трудящихся), также обладавшими (теоретически) значительными правами. На практике это приводило к постоянным конфликтам, ибо администрация стремилась к полновластию и освобождению от всякого контроля снизу, а выборные органы, в свою очередь, не собирались ограничиваться только «обсуждениями» и «рекомендациями», но активно вмешивались и в производственный процесс, и в кадровую политику, и в другие вопросы, тем более что закон не очень четко разграничил компетенцию сторон. На заводах Арзева, как травило, не было подобных конфликтов, ибо их персонал, по алжирским меркам, оплачивался высоко, имел ряд льгот в получении жилья, пользовании транспортом, медицинской помощью и т. п. Но так было не везде даже в 1983 г., тем более позднее, когда экономическое положение ухудшилось.
От многих функционеров ФНО, а еще раньше от алжирских дипломатов в Москве, приходилось не раз слышать: «Алжир созрел только для рабочего контроля, но вовсе не для рабочего самоуправления». Далеко не все алжирцы были с этим согласны. Ввиду этого конфликты множились, страсти накалялись, способствуя росту напряженности как на государственных предприятиях, так и на частных. Ситуацию осложняло также наличие противоречий между госаппаратом и все возраставшей прослойкой местного предпринимательства. Недаром один из лозунгов, который мы видели на улицах и Алжира, и Арзева, и Орана, гласил: «Частная собственность не должна быть источником какого-либо социального господства». Речь шла, разумеется, не о правомерности существования частного сектора, которую никто не ставил под сомнение, а о необходимости контроля над. ним и возможности его использования для выправления экономического положения. Происходило это, однако, совсем не гладко.