Был такой, довольно забавный случай с техникой. На горе стоял танк ВС ДРА Т-62, а может еще и более ранний, охранял высоты. Тут часть снимается с места, пошла ракета, движение
— «Все, давай вниз, пошли». А он стоял кормой вниз, наклонен, танкист его заводит, а у танка плохой аккумулятор, не может завестись. Ему говорят: «Давай мы тебя подтолкнем, и ты с толчка вниз по горе и заведешься». Придумал это наш зампотех, афганцы поняли, кивнули, подъехали на втором танке, толкнули его вниз. Вот только толкнули в «лоб» и танк поехал задом наперед. Есть, оказывается, такой режим работы дизеля, когда воздух стал затягиваться через выхлопную трубу, а выбрасываться через форсунку. Танк окутался черным дымом, съехал и замер — мотор начисто сгорел.
Или еще, в провинции Хост за 2–3 суток до моего ранения увидели мы антенну на горе, подумали — станция, решили обстрелять. Подготовили пушку ЗИС-З, времен Великой Отечественной. Вот только снаряды к ней взяли из-под 76-мм горной пушки раздельного заряжания (вот такие у нас тыловики), снаряд вогнали, а картуз с порохом никак не лезет. Подошел зам по артиллерии: «Ну что вы сделали?! другие боеприпасы взяли. Его же там перекосило и заклинило».
Афганский воин говорит: «Нет проблем».
Берет банник, это такая палка с утолщением для чистки, заходит со стороны дульного тормоза и начинает толкать внутрь ствола, прямо во взрыватель, чтобы вытолкнуть снаряд. Все попадали, лежат, орут: «Уйди дурак!»
А он все бьет и бьет, его счастье, что не сработал взрыватель. Снаряд можно было извлечь только в условиях рембата. Так и таскали 2 недели мертвую пушку с собой — врага попугать.
В подготовке текста воспоминаний оказал помощь Еременко Виктор Александрович, студент 1-го курса Аэрокосмического факультета Московского авиационного института (государственного технического университета)
Юрко Станислав Пантелеевич
В живых остался только я и механик-водитель
Я родился 24 июля 1963 г. в Харькове. Кишинёвскую среднюю школу № 17 «А» («Аэропорт») закончил в 1980 году. После неудачных попыток поступить в ГИТИС и затем в Кировоградское высшее лётное училище гражданской авиации, чтобы не болтаться без дела год — отучился в радиотехническом училище (ТУ-1) и стал радиомонтажником.
26 сентября 1981 года я получил повестку из военкомата и на следующий день уже должен был явиться на призывной пункт с вещами. У меня было всего четыре часа на то, чтобы успеть собрать всех друзей и родственников для торжественных проводов в ряды СА. Спас меня в этой непростой ситуации мотоцикл, взятый без спроса у старшего брата Серёги.
Торжество прошло весело и организованно. Ведь до меня на службу уже провожали трех моих старших братьев, и я был счастлив, что теперь настала и моя очередь служить Родине. Мы, мальчишки тех лет, были воспитаны на книжках и фильмах о Великой Отечественной войне. Ещё были живы наши деды-герои тех сражений, мы с замиранием сердца слушали их рассказы о войне и мечтали о том времени, когда и сами наденем военную форму и сможем проявить себя на ратной службе.
Но казалось, что война осталась далеко в прошлом, и люди никогда не допустят больше повторения тех событий. И была у нас даже легкая грусть от того, что негде нам будет проявить себя. Ведь над нами мирное небо. Вот только фильмы о десантных войсках («В зоне особого внимания», «Ответный удар» и др.), не давали нам, мальчишкам, спокойно спать. Там было все: и риск, и отвага, и романтика… Выбор был сделан. Я иду служить в ВДВ. Мой выбор был сделан не на пустом месте и не вдруг. Я шел к этой цели не один год.
К 18 годам я был мастером спорта международного класса по дзю-до, занимался легкой атлетикой, бегом на короткие и длинные дистанции, играл в футбол, баскетбол, волейбол, ручной мяч. Наша школьная команда была лучшей в городе на всех спортивных соревнованиях. В клуб ДОСААФ я записался в 16 лет, и к моменту призыва в армию на моем счету было 29 прыжков с парашютом. Моим инструктором был Александр Зинченко, чемпион мира по парашютному спорту.
Начинал службу я в спортроте, в десантном полку, дислоцирующемся в городе Кишиневе. Но, спустя две недели, нарушив дисциплину (подрался с сыном тренера Усиком Олегом, который жил не в казарме, как мы, и пытался качать свои права) был отправлен в «учебку», в город Гайжунай, в Литовскую республику. Из «учебки» я был выпущен досрочно после 7-ми суток «губы», за уход в самоволку с 3-мя сослуживцами и неподчинение патрульным комендатуры, а позже оказание сопротивления наряду милиции с нанесением телесных повреждений (опознали нас в части на разводе).
Тогда было не до смеха, грозил дизбат. Нас, особо отличившихся курсантов, построил командир 226-го УПДП и сообщил о том, что мы прошли на «отлично» курс молодого бойца, что для нас нет необходимости полгода напрасно протирать штаны в «учебке» и что мы уже готовы к подвигам и славе.
Таким образом, в декабре 1981 я прибыл в ДРА.
Когда наш переполненный солдатами ТУ-154 вылетел из Самарканда и взял курс на Афганистан, мы не знали, куда именно мы летим, и что нас там ждет. Как выяснилось позже, мы приземлились в провинции Кандагар, на аэродроме «Ариана».
Ступив на трап самолета, первое, что мы услышали, были взрывы и выстрелы, доносившиеся с близлежащих гор. А на земле нас встречали дембеля, которые должны были улететь на нашем самолете на Родину.
«Вешайтесь салаги!» — этот приветственный крик под канонаду надолго врезался в мою память. Курсантов из Гайжуная оказалось 6 человек. Нас отвели в сторону и вскоре мы уже ехали в сторону расположения боевой части.
Нас привезли в мотострелковую бригаду, в/ч № 71 176, провинции Кандагар. Я оказался во 2-м десантно-штурмовом батальоне 56-й ДШБ В наши цели и задачи входило обнаружение и ликвидация караванов с оружием, шедших из Пакистана. Также приходилось сопровождать советские колонны с продовольствием, ГСМ и вооружением. Но это все стало понятно не сразу, прошли долгие дни военной службы в изнурительной жаре, порой без воды (отвар из верблюжьей колючки — основное питье), нормальной пищи и сна. Тогда я написал свою первую песню, посвященную Афганистану.
Прошло три месяца с начала моей службы в Афганистане. Как-то на утреннем, общебригадном построении командир бригады обратился к строю солдат с вопросом о том, кто умеет играть на барабане.
Меня тут же буквально вытолкнули вперед. Ребята знали, что на гражданке я играл на ударной установке в школьном ансамбле. В ту же минуту, без всяких репетиций, с барабаном в руках я шел по плацу в составе военного оркестра. На следующий день, по приказу комбата, я был откомандирован в штат бригадного оркестра.
Потянулись самые тяжелые, в моральном плане, месяцы моей службы. Мои товарищи уходили на боевые задания, они воевали, а я ходил с барабаном и ловил на себе их невольные насмешки. Так продолжалось почти три месяца, а дальше больше. Дирижер оркестра, переводясь в армейский ансамбль песни и пляски, взял меня с собой как способного барабанщика.
В Кабульской крепости, где располагался ансамбль и 317-й полк ВДВ, я прослужил месяц. Дальше произошло следующее. Во все времена были люди, для которых «война — мать родна». Оказалось, что дирижер присваивал себе жалование солдат. В результате борьбы за справедливость, в качестве наказания, я, наконец-то, был отправлен назад в свой родной ДШБ.