Живительные горные тренировки имели одно преимущество. В пределах страны были только предгорья, Центральные Альпы давали единственную возможность для «высокогорных походов с целью отработки тактики». В роте образовали патрули, в которые входили командир и пять солдат. Летом Зеллинг взбирался с ними на Тоди (3614 м) и Юнгфрау (4158 м). Зимой, уже под мартовским солнцем ходил я с пятью солдатами, опытными горными восходителями, заслужившими в качестве поощрения возможность пробежаться на лыжах в горах Сильвретты. Мы пересекли этот горный массив с востока на запад и с запада на восток. Переходя от одной хижины к другой, мы видели возвышавшиеся рядом на свыше 3000 м вершины: Пиц-Буин, Пиц-Тасна, Драйлендершпитце и другие, на них еще не проложили канатную дорогу. Затем мы спускались по мощному леднику, фирн ослепительно блестел на солнце. Загоревшие до черноты, так что на нас обращали внимание, мы посетили Давос, Понтрезину и Брегенц, где наш последний день посвятили отдыху.
В Тюрингии, оказавшей нам сердечный прием, в 1931 г. прошло учение рот радиосвязи 5-го, 6-го и 7-го батальонов связи; многочисленные внутренние границы напомнили о минувших временах партикуляризма. О чистоте улиц в пределах бывших узких границ заботились столичные в прошлом власти. Отношение к соседям в приграничных местностях было хуже, чем между чужими странами. Во взаимодействии частей, чего не практиковалось раньше, совершенствовалась радиосвязь, заимствовался чужой опыт, и отдельные ошибки уже не повторялись. Наши роты сработались настолько, что командирам для руководства нами достаточно было одного незаметного знака. Командующий полковник Закс по результатам первых двух дней учений присудил нам первенство по скорости передачи сообщений и наименьшему числу ошибок. Затем были официально объявлены эти результаты, чтобы ни у кого не было тайной обиды.
После возвращения с маневров для меня была неожиданной новость о моем переводе 1 октября 1931 г. в Кёнигсберг в Восточной Пруссии в должности штаб-офицера войск связи 1-го военного округа. Прощание с моей ротой, которой я командовал четыре года и которая стала одной большой семьей, далось мне исключительно тяжело. Я и мой вышестоящий командир майор Лёвенек часто спорили, но и он все меньше стал вмешиваться в мои дела. Даже выдающийся командир дивизии генерал фон Лееб хвалил не один раз мою роту. Теперь меня меньше пугала дальняя сторона, чем канцелярская работа.
Восточная Пруссия, 1931-1933 гг.
Двое суток в пути по железной дороге дали мне время вернуться в воспоминаниях к последним десяти годам моей жизни. Фундаментные стены сгоревшего в поражении пышного здания имперской немецкой армии оказались настолько прочными, что выдержали еще землетрясение пятилетней гражданской войны. Затем небольшое чистенькое здание – рейхсвер – соответствовало значению находившейся вокруг государственности. Средство для восстановления бывшего величия и значимости без всяких внешних украшательств отсутствовало. Вполне осознанно жители дома одарили налогоплательщика своим безукоризненным ручным трудом. Обитатели верхних, светлых этажей прошли через столько испытаний телесных и духовных, что за ними было признано право быть руководителями государственного предприятия. Они не были холодными и трезвыми рутинерами или унифицированными генеральными директорами, но умными, имевшими жизненный опыт, сердечными людьми, которые внутренне и внешне научились управлять собой и совершенствовали попечительство. Стоит только назвать командиров 7-й Баварской дивизии, с которым меня свела судьба и по службе, и чисто по-человечески: генералы риттер фон Мёль, фон Руйт, барон фон Кресс и риттер фон Лееб были сильными личностями. Они заслужили доверие своих подчиненных тем, что понимали как само собой разумеющееся обязанность военнослужащего выполнять приказ. Они подтвердили правоту одного изречения, которое так сформулировал Освальд Шпенглер в докладе перед командованием мюнхенского военного округа: «Мольтке после немецко-французской войны 1870 – 1871 гг. превзошел в одном пункте Бисмарка. Это касалось выстраивания иерархии офицерского корпуса в сравнении с таковой тогдашнего чиновничества. Мольтке при повышении в звании сдал так много экзаменов и прошел столько аттестаций, что решительно разделался со всеми своими недочетами. Тем самым он побудил других постоянно совершенствовать свои знания, чтобы результат свидетельствовал о качественных и важных достижениях и только лучшие назначались бы на ответственные должности. Средний чиновник не чувствовал себя обязанным заботиться о своем дальнейшем образовании, тем более когда он получил постоянное место работы. При всем своем безразличии и преждевременном старении вплоть до 65 лет он не мог быть отстранен от дел».