Учительница, маленькая и худенькая, вся съежилась от брани кладовщика, словно он хлестанул ее бичом. С испуганным видом она увела нас прочь от складов.
На следующий день она заболела и не пришла в школу. Не пришла и на другой день. Позже мы узнали, что она попросила о переводе в другое место.
И я, который как и все, обожал ее, знал, почему она так поступила. Она не могла нас видеть после того унижения, которому подверглась на наших глазах.
Жив ли еще кладовщик? Ему тогда было лет двадцать. Может быть, чуть больше.
Спустя полчаса, выйдя из бара, я понимал, что мне еще многое предстоит сделать.
Последующие дни оказались для меня очень напряженными. Я нашел кладовщика. И сказал ему, что он умрет. Умрет потому, что даже не помнит, что натворил в молодости.
Покончив с ним, заглянул в ресторан, расположенный неподалеку.
Я долго ждал, когда меня обслужат. Наконец, официантка закончила свою болтовню с кассиром и лениво подошла к моему столику.
— Что желаете? — спросила она, даже не взглянув на меня.
Я заказал бифштекс с помидорами.
Бифштекс оказался твердым, как подошва. Потянувшись за маленькой ложкой, чтобы помешать кофе, я нечаянно уронил ее на пол. Подняв ложку, сказал:
— Официантка, нельзя ли заменить мне эту ложку на другую?
Она раздраженно подлетела ко мне и вырвала ложку из руки:
— Трясучка на вас напала, мистер, или что?
Через минуту она вновь появилась с намерением демонстративно швырнуть ложку мне на стол.
Однако внезапно какая-то мысль стерла злобное выражение с ее лица. Рука официантки мягко опустилась, и ложка беззвучно легла передо мной на скатерть. Совершенно беззвучно.
— Извините, мистер, если я была с вами резка, — сказала она, издав нервный смешок.
Она просила прощения, поэтому я ответил:
— Не беспокойтесь. Все в порядке.
— Вы можете уронить ложку столько раз, сколько пожелаете. Я всегда заменю вам ее. Я буду рада это сделать.
— Благодарю вас.
Я делал глоток из чашки.
— Вы не обиделись на меня? Нет? — настойчиво спросила она.
— Нет, не обиделся. Абсолютно.
Она схватила газету, лежавшую на соседнем столике.
— Вот, почитайте это, пока пьете кофе. Вы можете даже взять газету с собой. Бесплатно.
Когда она отошла от меня, кассир посмотрел на нее широко открытыми глазами:
— Что все это значит, Мейбл?
— Откуда я знаю, кто он такой? — сказала она, подозрительно косясь в мою сторону. — В наши дни лучше быть вежливой.
Читая газету, я обратил внимание на одно сообщение. Какой-то субъект, взрослый человек, раскалил на сковородке гвозди и швырнул ими в детей, слишком громко игравших у него под окном. Он отделался мизерным, двадцатидолларовым штрафом.
Я записал его имя и адрес.
Доктор Бриллер закончил осмотр.
— Вы можете одеться, мистер Тернер.
— Никакого чудесного лекарства не изобретено с тех пор, как мы виделись в последний раз? — спросил я, застегивая рубашку.
— Боюсь, что нет. — Он весело и от души хохотнул и заметил: — Между прочим, вы решили, что делать с оставшимся у вас временем?
— Еще не решил, — солгал я.
Его лицо помрачнело.
— Вам следует об этом подумать. Серьезно подумать. Осталось примерно три месяца. И, пожалуйста, сообщите мне о вашем решении.
Пока я одевался, он сидел за столом и просматривал газету.
— Этот убийца зря времени не теряет, не так ли?
Я промолчал.
Он перевернул страницу.
— Но самое удивительное в этих преступлениях — реакция общественности на них. Вы читали письма в редакцию?
— Нет.
— Как ни странно, многие люди одобряют эти убийства. Некоторые из читателей даже намекают, что они могли бы снабжать убийцу новыми именами и адресами.
Я решил, что мне надо обязательно ознакомиться с этой газетой.
— И вот, что еще любопытно, — продолжал Бриллер. — Волна вежливости накатилась на город.
Я одел пиджак.
— Когда мне нужно прийти? Через две недели?
— Да. — Он отложил газету в сторону. — И постарайтесь взглянуть на вашу судьбу повеселее. У всех нас дни сочтены.
Но его день был не определен и лежал в отдаленном будущем.
Моя следующая встреча с доктором Бриллером должна была состояться вечером. Около десяти часов я вернулся от него. Сошел с автобуса и направился к своему дому.
Переходя улицу, я услышал выстрел. Повернул за угол, увидел низкорослого человека, стоящего с пистолетом в руке над очень свежим мертвецом. Вокруг никого не было. Я подошел поближе.
— О, господи! Полицейский! — воскликнул я, взглянув на труп.