Для нас сегодня крайне необходимо восстановить ту или иную форму веры во внутренний, субъективный мир и в нашу связь с ним. От этого зависит успех или неудача работы и послания Христа. В наши дни все ставится под сомнение, а факт Души и её бессмертия, возможно, больше всего. Это необходимая и ценная стадия, при условии, что мы проходим ее, занимаясь поиском ответов на эти вопросы.
Многие могут считать эти “нравственные треволнения” многообещающими указаниями на выход из статического состояния во 243] всех областях человеческой мысли, которым характеризовалось начало прошлого столетия, а также на то, что мы сегодня находимся на пороге Новой Эры более истинных духовных ценностей. Однако новая структура веры и поведения должна иметь глубокие корни в том лучшем, что смогло дать прошлое. Идеалы, провозглашенные Христом, пока остаются наивысшими из всех идеалов, данных непрерывностью откровения, и Он Сам готовил нас к появлению истин, отмечающих время окончательного преодоления последнего врага, имя которому Смерть.
Это сомнение в вопросах веры и борьба с присущей человеку надеждой должны продолжаться до тех пор, пока не возрастет уверенность и пока вера не станет знанием. Человек бесспорно знает, что существует Цель, более великая, чем его ничтожные цели, что существует Жизнь, которая откроет перед ним новые горизонты и даст ему возможность в конце концов придти к своему наивысшему, хотя пока неясно ощущаемому, идеалу. Исследование Воскресения может дать большую уверенность, при условии, что мы помним о длинной цепи непрерывного откровения, данного Богом, и понимаем, что мы пока еще мало знаем о факте смерти и воскресения Сынов Божьих и о том, что за этим фактом скрывается причина, которая и является основной.
Тибетцы говорят о процессе смерти как о “вхождении в ясный холодный свет”.[247] Возможно, смерть лучше всего считать переживанием, освобождающим нас от иллюзий формы; и это вносит в наши умы ясное понимание, что, когда мы говорим о смерти, мы имеем в виду процесс, касающийся материальной природы, тела с его физическими способностями и его ментальными процессами. Поэтому наше исследование можно свести к вопросу, являемся ли мы телом и ничем, кроме тела, или же правда на стороне древнего писания Индии, в котором указывается, что:
“Рожденный неизбежно умрет, умерший неизбежно родится; о неотвратимом ты сокрушаться не должен. Владыка, воплощённый в каждом теле, неуязвим, и потому ты не должен скорбеть ни о каком существе”.[248]
244] Современный христианский поэт выразил ту же самую идею в следующих прекрасных словах:
“Смерть для жизни, как мрамор для скульптора,
Ждет прикосновения, которое позволит душе свободно уйти;
Смерть – это момент, когда пловец чувствует, как
За мгновенной болью погружения в бассейн
Следует смех, и пузырьки струятся
Из рассеченной воды, а солнце
Вытачивает из них кристалл: жизнь и свет – одно”.[249]
Здесь уместно исследовать вопрос о том, что мы считаем необходимым продлить. Анализ отношения человека к вопросу о смерти и бессмертии часто может послужить прояснению его ума, освобождению ума от неопределенности и неясности, основанных на страхе, ментальной инерции и спутанности мышления. Отсюда возникают следующие вопросы, служащие основанием для исследования.
Каким образом мы узнаём, что процесс смерти вызывает в нашем сознании определенные изменения, которые оказываются для нас как чувствующих существ роковыми, и делает бесполезными все предыдущие усилия мысли, развития и понимания? Чудо Христова Воскресения, насколько это касается Его Личности, состоит в том, что после прохождения через смерть и воскресение Он был по существу тем же самым Лицом, только с дополнительными способностями. Не может ли случиться то же самое и с нами? Не может ли смерть просто снять ограничение в физическом смысле, оставляя нас с возросшей чувствительностью и более ясным ощущением ценностей? Жизнь сформировала нас и втиснула в определённые, конкретные выражения в форме и качестве, и эти последние, правильно или неправильно, составляют то, что является “я”, реальным человеком, с точки зрения человеческой жизни. Но в нас есть нечто, что отвергает окончательное отождествление с физической формой, вопреки тому, что нам могут говорить наука и наша неопытность. Интуитивное, сущностное “Я” всегда устойчиво, не признает уничтожения и твердо верит, что поиск и цель, 245] осознанные ценности, ради которых мы боремся, должны где-то, когда-то и каким-то образом доказать, что они стоят затраченного времени и труда. Любая другая точка зрения доказывает полное отсутствие разумного плана существования и приводит к безнадежности, которую апостол Павел выразил словами: “И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков”.[250] Мы, несомненно, находимся на пути к чему-то ценному и необходимому; в противном случае, жизнь – это бесполезный процесс бесцельного странствования, заботы о теле и образования ума, лишённый всякого смысла и не имеющий никакой ценности ни для Бога, ни для человека. Но мы знаем, что это не может быть так.
Именно продолжительное удерживание ценностей, того, что стоит усилий, и поддержание настойчивого внутреннего божественного побуждения к прогрессу, творчеству и помощи другим содержат, по-видимому, ключ к проблеме бессмертия для тех, кто достиг точки, где возможно последовательное мышление. Вся история Христа – тому доказательство. Он всей своей жизнью самозабвенного служения и преданности Своим собратьям доказал, что достиг той точки Своей эволюции, где у Него уже есть нечто, что можно вложить в благо Целого. Он достиг определенной высоты на эволюционной лестнице, и Его человечность растворилась в божественности, которую Он выражал. У Него было нечто ценное, что можно предложить Богу и человеку, и Он пожертвовал этим на Кресте. Это стоило Ему жизни, но Он сделал Свой вклад в источник всего проявленного. Он смог продемонстрировать бессмертие именно благодаря ценности того, что Он достиг, и жизненности Своего вклада. Жить остаются именно вечные ценности; там, где они есть, Душе больше нет необходимости проходить школу человеческого опыта.
Эта мысль приводит к вопросу: что же именно не умирает в нас? Какую часть себя мы хотели бы считать бессмертной? Что в каждом из нас служит основанием для упорства? Несомненно, ни один из нас не стремится к воскресению физического тела и 246] не горит желанием, чтобы его вновь сдерживал и приземлял существующий в данное время весьма ограниченный проводник, а именно в таких проводниках находится большинство из нас. Его ценность, по-видимому, не соответствует опыту воскресения и дару бессмертия. И мы, конечно, не жаждем, чтобы та же самая психическая природа (со всей совокупностью ее настроений, ощущений и чувственных реакций на окружающие условия), вновь захватила над нами власть. Несомненно также, что ни одного из нас не радует старое представление о приторных небесах, где мы проводим время в белых одеяниях, распевая псалмы и беседуя на религиозные темы. Мы переросли эти идеи, и Сам Христос является их прямым опровержением. Он воскрес из мертвых и вошел в жизнь усиленного активного служения. Ему предстояло собрать и пасти “других овец, которые не сего двора”, чтобы было “одно стадо и один Пастырь”;[251] нужно было вести и обучать Своих учеников; направлять Своих последователей и помогать им; нужно было создать Царство Бога на земле. И до сих пор воскресший Христос живет среди нас; Его зачастую не признают, но Он занят задачей служения и спасения мира. Для Христа не существует мирных, спокойных и пассивных небес, пока мы остаемся не спасенными; и их, без сомнения, нет ни для кого из нас, кто пытается за Ним следовать.