медицинское обеспечение - уже непорядок. Ну а самое главное,
порядок для основной массы заключенных - это гарантия от
беспредела, когда какая-нибудь шайка "отмороженных" может
опустить любого по поводу и без повода и когда кулак
единственный хозяин... Так что порядок, куда ни кинь - все же
благо.
Внешне тюрьма - обыкновенная трехэтажная общага какого-нибудь ПТУ. Только стены из светлого кирпича, пожалуй, попрочнее, да чистота вокруг идеальная, да по периметру - колючая проволока-спираль с игривым названием "егоза", которую, кстати, тоже делают зэки в одной из ростовских колоний. (Там это производство поставлено на поток, правда, больше сейчас покупают коммерческие фирмы: исправительные учреждения измучены хроническими перебоями с финансированием.) В тюремном вытянутом дворе клетки для досмотра прибывших этапов, дальше по левую руку вольер с двумя огромными, заходящимися в лае псами; один даже прогрыз или пробил мощной головой дыру в металлической сетке и вот-вот выскочит наружу. Собаки натасканы на запах зэка. К углу тюрьмы примыкает недавно построенная различными ухищрениями церквушка.
Тюрьме около пятнадцати лет, и за все это время здесь не было ни одного побега. Находится она на территории ИТК-6. На первом этаже имеются камеры ШИЗО - штрафного изолятора. Сидевшие там за нарушение дисциплины осужденные поведали, что кормят регулярно, три раза в день, жалоб нет, неправильное свое поведение полностью осознали. Длинный коридор через каждые пятнадцать шагов разделен стенками-решетками с запирающимися дверями. И если смотреть "в перспективу", то видишь перед собой под мертвенным светом одно "клетчатое железо".
К "вору в законе" Николаю Мека по кличке Коля Устим нас сопровождал заместитель начальника тюрьмы по режиму - молодой высокий офицер, старательно избегающий ответов на конкретные вопросы. Он предупредил: "Мека скорей всего откажется разговаривать с вами".
Мы приехали снимать документальный фильм о тюрьмах.
Дежурный открыл дверь камеры, четверо вытянулись, а один из них, тоже дежурный, только по камере, бодро представился. Здесь было вполне просторно, а по сравнению с набитыми до потолка общими камерами в той же Бутырке - так просто "тюремный рай". Посредине стоял длинный стол, за который можно было усадить десяток едоков, две лавки. Нары, как и положено, пристегнуты к стенам. Познакомились - представились. Сели друг напротив друга: четыре осужденных - и столичные гости. Коля Устим, Николай Григорьевич "по-гражданскому", ничем особым среди сокамерников не выделялся: та же одежда - полосатка" для особо опасных рецидивистов, блеклая по давности "наколка" на пальце, смуглый, черные волосы с залысинами, правда, покрепче остальных в плечах, ироничный блеск в глазах и настороженный взгляд человека, знающего свою силу. Мы с коллегой поинтересовались, как правильно называется место, где их содержат.
- ПКТ - помещение камерного типа. Но это вопрос не ко мне, извините, а вот к начальнику, - кивнул он в сторону офицера, засмеявшись.
Блеснули золотые зубы.
- Сколько вам лет, Николай Григорьевич?
- Мне сорок четыре.
- И сколько из сорока четырех вы находитесь в заключении?
- В общей сложности сейчас уже двадцать лет.
- Мы слышали, что вы авторитет в своей среде?
- "Вор в законе", - четко и с достоинством ответил Мека.
- Хотелось бы услышать, что называется, из первых уст: что это такое - признание заслуг, особая привилегия? - задали мы новый вопрос. Остальные молча слушали.
- До меня уже, по-моему, было слишком много публикаций: что такое "вор в законе" и кто такой "вор в законе"... Правильно? И показывали тем более.
- Вас уже снимали?
- Ну почему меня? Меня лично еще не снимали. Это вы мне первый раз возможность предоставили. Так я, может, не хочу на эту тему говорить... Я думал, вы о чем-то другом хочете поговорить, а не за воров, не о ворах. Зачем?..
- Хорошо. Как вас здесь содержат?
- Содержат нормально.
- Как вас кормят?
- Тоже относительно. Как сейчас в России кормят, здесь - терпимо.
- Вы, естественно, не работаете?
- Конечно нет, мы же наказаны.
- То есть из присутствующих - никто?
- Конечно, нет.
- И сколько вам здесь находиться?
- Ну, всем по году здесь.
- То есть, не выходя отсюда?
- Да. Но в принципе разница небольшая. Мы все находимся на особом режиме. И там отсидим тоже в камерах, помещениях камерного типа.
- А по какой вы статье?
- Приговор у меня по 77-й статье.
- Это что такое?
- Это дезорганизация в местах лишения свободы. Если на свободе, то это бандитизм.
- А за что взяли, по какой статье осудили?
- Со свободы? Сейчас по 191-й, это мне пять лет давали.
- А это что такое?
- Это тоже - сопротивление сотрудникам милиции.
- Что же это вы все сопротивляетесь?
- Все время думаю, ко мне неправильно подходят. Поэтому... (Смеется.)
Все же мы попытались вывести собеседника на интересующую тему.
- И тем не менее, несколько слов, это интересно - по поводу "воров в законе"...
- Ну, во-первых, если говорить на эту тему, понимаете, нужна атмосфера какая-то. Правильно?
- Ну, налить там...
- Да нет, почему налить? Вы думаете, все воры - пьяницы? Воры - наоборот, нет ни пьяниц воров, ни наркоманов. Ну а если он употребляет, значит, он не может им быть. Я не пьяница, не наркоман. Не надо мне наливать, но обстановка должна быть, естественно, другая.
- Хорошо, скажите, сколько лет вы уже официально "вор в законе"?
- С девяносто второго года.
- Значит, это было чье-то решение?
- Безусловно.
- Любой человек не может?..
- Безусловно, нет. Тот круг воров, который меня знал, они, значит, свое добро дали. Свое слово сказали.
- Кто вас короновал? Если, конечно, об этом можно говорить?
- А чего ж, никакого секрета нет. Ну сейчас двое находятся у руководства. Боря Брянский... Ткемал Тбилисский. Потом в Ижевске воры есть. Меня шесть человек давали, которые в лагерях тоже были. Я, безусловно же, сидел в зоне. Хотя вопрос этот еще раньше за меня поднимали сами воры. Я ж не хотел. А сейчас так жизнь сложилась...
- А ваши коллеги за что сидят?
- Это не коллеги мои. Это (смеется) - мученики.
- Вот вы - "вор в законе". А что дает это?
- Это мое мировоззрение, это мое внутреннее убеждение, и не смотря, что я за себя не говорю... Я вел такой же образ жизни, и разницы нет от того, что я сказал за себя... Образ жизни у меня не изменился, и мое здесь пребывание, или бытие, от этого нисколько не изменилось. И мое мировоззрение так же не изменилось, я так же прожил этим, можно сказать, всю сознательную жизнь.