На нем была его любимая одежда: белые полотняные бриджи, крапчатая шерстяная куртка с поясом, воротничок марки «Бельмонт» и серый вязаный галстук. Вот такая симпатичная фигурка, со слегка взмокшими и блестящими черными волосами, свернула на знакомую и обретшую новое очарование лужайку, присоединившись к голосам в сгущающейся тьме. Там было три-четыре девочки из домов по соседству и почти вдвое больше мальчишек; теплым и далеким центром притяжения, на фоне падавшего из окон дома света, была украшавшая собой боковую веранду группа ребят постарше, изредка добавлявшая таинственного смеха уже и без того перегруженной ночи.
Перемещаясь от одной еле различимой группы к другой, Бэзил удостоверился, что Имогена еще не появлялась. Найдя Маргарет Торренс, он отвел ее в сторону и небрежно произнес:
– А мое старое колечко все еще у тебя?
Весь прошлый год в танцевальной школе Маргарет считалась его девушкой, что выражалось в том, что он пригласил ее на котильон в честь закрытия сезона. К этому времени роман уже дышал на ладан; тем не менее его вопрос прозвучал довольно бестактно.
– Да, где-то лежит, – беспечно ответила Маргарет. – А что? Хочешь забрать его?
– Ну, вроде того…
– Ладно. Мне оно и не нужно было! Ты же сам уговорил меня его взять, Бэзил! Завтра отдам.
– А сегодня не сможешь, а? – Его сердце подпрыгнуло, когда он увидел невысокую фигурку у задней калитки. – Мне оно очень нужно прямо сегодня!
– Ну ладно, Бэзил.
Она побежала к своему дому на другой стороне улицы, а Бэзил – за ней. На крыльце сидели мистер и миссис Торренс, и, пока Маргарет бегала к себе наверх за кольцом, Бэзил сумел преодолеть свое волнение и нетерпение, ответил на все вопросы о здоровье родителей, которые молодежи кажутся столь бессмысленными. Затем на него внезапно напала оторопь; он замолчал, а его взгляд остекленел – он заметил, что происходит на той стороне улицы.
Из густой тени, окутывавшей дальний конец улицы, внезапно появилась быстро движущаяся, почти летящая фигура, вплывшая в пятно света, отброшенное фонарем перед домом Уортонов. Фигура передвигалась туда-сюда зигзагами по четкой траектории, то устремляясь вперед и высекая роликами искры из брусчатки, то чудесным образом скользя назад, выполняя фантастические повороты, грациозно задрав ногу в воздух, – и из темноты к тротуару потянулись группы ребят, чтобы посмотреть на это чудо. Бэзил издал негромкий стон, осознав, что из всех возможных вечеров Хьюберт Блэр выбрал для своего прибытия именно этот.
– Так ты говоришь, что вы собрались этим летом на озера, Бэзил? Вы сняли там коттедж?
Через некоторое время Бэзил понял, что мистер Торренс повторяет этот вопрос уже в третий раз.
– Да-да, сэр, – ответил он. – То есть, я хотел сказать, нет! Мы остановимся в гостинице.
– Наверное, там будет здорово, правда? – сказала миссис Торренс.
На другой стороне улицы, под фонарем, стояла Имогена, а перед ней наворачивал круги Хьюберт Блэр в лихо заломленной набекрень кепке. Бэзил поежился, услышав, как Хьюберт фыркает от смеха. Бэзил даже не заметил Маргарет, пока она не оказалась рядом и не сунула ему в руку кольцо, словно фальшивую монету. Вымученным глухим голосом он попрощался со взрослыми и на непослушных от дурного предчувствия ногах побрел вслед за Маргарет обратно, на другую сторону улицы.
Остановившись в тени, он стал смотреть не на Имогену, а на Хьюберта Блэра. Без сомнений, Хьюберт выделялся среди остальных ребят. Отличительным признаком красоты для детей младше пятнадцати является форма носа. Внимание родителей могут привлекать красивые глаза, блестящие волосы или изумительный румянец, но подростки обращают внимание лишь на нос и на то, как он располагается на лице. Гибкий, элегантный и спортивный торс Хьюберта Блэра увенчивало вполне стандартное пухлое лицо, а на этом лице торчал пикантный вздернутый носик – почти что девичий, словно с картинки Харрисона Фишера.
Хьюберт вел себя уверенно; ни сомнения, ни капризы его никогда не мучили. Танцевальную школу он не посещал – его родители переехали в город всего лишь год назад, – но он и так уже успел превратиться в легенду. Хотя большинство мальчиков его недолюбливали, они не могли не отдавать дань его виртуозным акробатическим способностям, а для девушек каждое его движение, каждая шутка и даже его равнодушие были исполнены прямо-таки безмерного очарования. Бэзил уже несколько раз с этим сталкивался, а теперь перед ним вновь развернулась наводящая уныние комедия.