Красновато-коричневая земля, изредка попадающиеся камни и высохшие ветви деревьев — вот ландшафт Эдура.
Пока я зачарованно наблюдаю за тем, как из-за гигантской скалы начинают вырисовываться заостренные шпили башен дворца из серого камня, Офелия что-то тихо бормочет:
— Мне не хорошо, Лила, кажется, я…
В недоумении перевожу на нее взгляд и едва не седею от ужаса: белые волосы девушки начинают темнеть от макушки к кончикам. Офелия цепляется за обивку дивана, впиваясь в него ногтями, словно происходящее причиняет ей нестерпимую боль. Ее сияющая кожа теряет свой блеск, кое-где я могу разглядеть несовершенства и маленькие мимические морщинки, чего не было до сих пор.
— Помоги мне! — вопит она.
Я в панике бросаюсь перед ней на колени, понимая, что глаза стали совершенно обычного, карего цвета. Передо мной словно сидит обыкновенная девушка. Нет ни следа от той ослепительной красавицы, сидевшей передо мной еще минуту назад.
— Офелия… — тут меня настигает новая волна удивления, я понимаю, что облик Милона исчез, я снова стала сама собой, — Офелия! — все же беру себя в руки, понимая, что принцессе сейчас на много хуже. — Как ты себя чувствуешь?
— Словно из меня выпили всю жизнь, — побледневшими губами отвечает она.
Карета замедляет ход, и к нам буквально врывается Коэн:
— Что это было? — он обезумевшими глазами оглядывает нас. — Лила, какого дьявола ты… Офелия?…
Недоумение на его простом лице никак не проходит. Шестеренки явно не могут сопоставить метаморфозы, произошедшие с принцессой.
Она и сама уже начинает ощущать неладное, оглядывая свои доселе идеальные пальцы, теперь покрытые веснушками и пигментными пятнами.
— Зеркало, — хриплым голосом просит она.
— Офелия, может не надо…
— Зеркало, я сказала! — рявкает она.
От этого внезапного повелительного тона, я трясущимися суками лезу в дорожную сумку под диваном и протягиваю ей зеркало, обрамленное кованым серебром.
С минуту Офелия изучает свое новое отражение. Во время этого процесса, мы с Коэном фактически не дышим. Надо отдать ей должное, ни один мускул не дрогнул на ее лице во время этого действа. Принцесса продолжает сохранять ледяное спокойствие, командуя:
— Поворачивай обратно.
— Но… — я пытаюсь образумить ее, но Офелия даже не смотрит в мою сторону.
— Живо.
— Я правда не думаю, что сейчас подходящее время, чтобы принимать такие решения…
— Лила, ты в своем уме?! — ее наконец прорывает, голос срывается на крик, а из глаз брызжут слезы. — Я превратилась в чудовище! Поворачивай чертову карету, я не могу допустить, чтобы он увидел меня в таком виде!
— Но все ведь не так плохо, — начинаю жалко лепетать я, — ты просто… просто…
— Монстр! — выкрикивает она, и в моменте реально становится на него похожа.
Раскрасневшаяся, с выпученными глазами и растрепанными волосами — Офелия сейчас крайне похожа на фурию.
Моё сознание пытается подыскать оправдание произошедшему, но не находит его. Какая-то дьявольская сила превратила принцессу в самую обычную девушку, а с меня буквально «смыла» облик Милона. По сути, если это царит на всей территории Эдура, нам реально нужно сматываться.
— Так все, не надо кричать, — я примирительно поднимаю руки вверх, прерывая поток ее рассуждений о «прелестях жизни» с обычной внешностью, — Коэн, поворачивай, Офелия права. Мы не можем туда так заявиться.
— Но, Лила, замок почти перед нами! Они наверняка уже заметили колонну!
— Поворачивай, — рычу я, понимая, что не могу обратиться в Милона обратно.
Я тужусь, пыхчу, изо всех сил верчу его облик в голове, но ничего не происходит. Мое тело даже не рябит.
— Ага! — радуется Офелия, тыкая в меня указательным пальцем. — Твоя магия пропала!
Мне не совсем понятна ее радость. На эшафот, скорее всего, пошли бы мы вместе. Ее в таком облике скорее бы приняли за мою напарницу, чем за принцессу алияд.
Списываю все это на временное помешательство, и настойчиво пытаюсь привлечь внимание Коэна, все еще прикованное к новой Офелии.
— А знаешь, — он продолжает очень внимательно изучать ее лицо, — так мне нравится даже больше.
Мои брови взлетают куда-то на уровень макушки.
Тоже мне, нашел время.
Но реакция принцессы поражает меня еще больше. Она кокетливо поправляет растрепанные прядки.
— Правда? — немного улыбается она.
Я едва ли не начинаю выть от безысходности, когда у Коэна внезапно пробивает фонтан с комплиментами и заверениями в вечной симпатии.