— О боже, — бормочут они, глядя на меня с искренним отвращением.
— М-м-м… — мычу я, закатывая глаза.
— Что ты там делаешь? — спрашивает Кэт.
— Ничего. Просто представил тебя в постели в первую брачную ночь.
Девочки — теперь их уже четверо — закатывают глаза и хихикают, пробираясь по гостиной мимо меня. Кажется, я смог произвести на них впечатление.
— Дэмиен, я хочу это кольцо. Ты же придешь вечером в пятницу, правда?
— Конечно. Как же я могу упустить такой шанс?
В пятницу после обеда мы с Сарой, обнявшись, поднимаемся на Гору влюбленных. Сара прижимается головой к моему плечу.
— Папа завтра возвращается из больницы, — говорит она, нежно гладя мою ладонь большим пальцем и вздыхая. — Он хочет сводить меня в город поесть пиццы, когда окончательно поправится. Сказал, что я могу кого-нибудь пригласить, так что я подумала…
Сара отстраняется, смотрит под ноги и даже задерживает дыхание. Позвать меня она не решается. Это противоречит изобретенным нами правилам.
На Гору влюбленных поднимаются все крутые половозрелые тинейджеры, чтобы напиться, пощупать друг друга и даже порой зачать никому не нужного ребенка. Те, у кого есть машины, останавливаются возле утеса; у кого машин нет, идут в лес или уединяются в заброшенной хижине.
Это идеальное место, чтобы целоваться с моей новой как бы подружкой — здесь нет ни собак, ни Малиновых Огней. На нас дурацкие картонные цилиндры в стиле Дяди Сэма, которые принято надевать на вечеринку, с резинками, чтобы не спадали с головы.
На мне костюм в вертикальную полоску, а Сара вся в клеточку, как шотландка.
Большинство ребят приходят сюда с пивом, а я принес диетическую колу — для смеха, — которую планировал открывать с истошными криками, чтобы побесить людей, считающих, что они круче меня, но, увы, на горе никого нет, а показывать задуманный спектакль в отсутствие публики бессмысленно.
Пришлось поменять планы. Я хотел привести сюда Сару вечером, в момент, когда здесь собирается толпа, но в это время я обещал Кэт быть с ней, а данное слово нужно держать.
— Знаешь, — говорит Сара, улыбаясь, — мы нарушаем правило номер двадцать один: «любовью на обрыве не заниматься». Ты сам его предложил, но я тебя прощаю.
— А мы его нарушать не будем, — возражаю я, ставя на землю банки с колой и поправляя резинку, удерживающую на голове цилиндр, — потому что лично я к обрыву приближаться не собираюсь.
Я не только не хочу подходить к обрыву, но даже отрицаю само его существование.
Сара смотрит на меня, недоверчиво подняв брови, словно хочет сказать: «Правда, что ли?» Чтобы позлить меня, она нарочно выходит на самый край, становится там, опускает руки и делает глубокий вдох. В этот момент она похожа на гигантскую птицу, готовящуюся взлететь.
— Ух ты, — говорит она, — отсюда столько всего видно. Прекрасный пейзаж.
Я не могу этого видеть. Отворачиваюсь и смотрю на заброшенную хижину. Так ее называют ребята, хотя она больше похожа на шалаш. Грязный, мерзкий шалаш, который так и хочется облить каким-нибудь дезинфицирующим средством, а еще лучше сжечь. Стекла в окнах разбиты, дверь открыта, а дорожка, ведущая к дому, усыпана пивными бутылками. Такое впечатление, что в хижине их уже так много, что они сами собой выкатываются наружу под воздействием силы земного тяготения.
Оглядываюсь назад и досадливо морщусь. Сара все еще стоит на краю обрыва. Прошу ее отойти подальше, и она бежит ко мне со словами: «Да, сэр!» Подбежав, она горячо обнимает меня, потом, словно устыдившись внезапного наплыва нежности, опускает руки и отходит на шаг. Может, она почувствовала, что ее проявления чувств переходят границы дозволенного по отношению к простому партнеру по лабораторным работам; а может, я не обнял ее в ответ. А все дело в том, что, пытаясь представить себя не просто «партнером по лабораторным», я тут же вспоминаю Кэт, а это рождает во мне чувство вины.
— Дэмиен, — говорит Сара, тыча носком туфли в лежащий на земле камень, — я так рада, что ты поехал тогда со мной в Вилмор. Хотя отца мы так и не освободили, но я научилась доверять тебе, и мне… было так весело. С тобой.
Я слушаю ее, не поднимая глаз.
— Знаешь, мне значительно веселей, когда за нами не гонятся сумасшедшие зомби, — говорю я наконец.
Мы стоим рядом примерно с минуту, молчим и не дотрагиваемся друг до друга.