– Копьем кто фехтует? – рыкнул я, надвигаясь на отшатнувшиеся маски.
Три руки схватились за рукоятки.
– Это – огненные копья. Нажимайте на крючки и будет огонь. – проинструктировал я, проходя сквозь стену крупных фигуры.
Закинув лучемет на плече, я сунул в рот папироску и побрел к коням, чувствуя себя хорошо поработавшим камикадзе. За спинами всшипели три зеленых вспышки, сменившиеся восторженным ревом. Вяло хмыкнув дымком, я заполз на Сумрака и задумался о прогрессирующем сумасшествии, которое на меня снизошло.
Тяжело, очень тяжело скрывать от себя себя же, которым быть не готов, потому что как-то раз это плохо кончилось, и поэтому в этот раз тоже плохо кончиться.
Я вздохнул и позволив полной безнадежности окутать меня, направил Сумрака к замку. Безнадежность, поковырявшись во мне, выдала мысль, что все умрут, а потом станет плохо, и я согласился с ней, потому что сил бороться не было.
Какой-то тревожный запах стучался в дверь руин моего сознания. Запах, растворявшийся в темноте, заставлял гнилушки костей, обтянутых слизью мяса, дрыгаться, чтобы обнять рукоять и начать движение острого куска железа сквозь такую же гниль, заляпанную слизью…
– Хуш! Хуш!!!!! – Гром сорвался на трубный глас, способный оживить мертвого или обратить на себя мое внимание.
– А? – вяло отбуркнулось мое тело.
– Хуш! Передовой отряд напал на стоянку! – прокричал Гром.
Я понял, что он скажет дальше, и понял, что я счастлив.
– … Они захватили Эрму.
Счастье брызнуло в кровь, заполнив радостью мести каждую клеточку.
– Давно? – поинтересовался я спокойным голосом, спрыгивая с Сумрака.
– Они захватили Эрму. – повторил Гром.
– И что?! – рявкнул я, повернувшись к нему. – Умирать от горя?! Куда ее повезли?! Давно?! Сколько охраны?
– Неизвестно. – зло буркнул Уш.
Его злой бурк, очень понятный и близкий, погасил раздражение трагическими воплями Грома. Я стал спокоен и рад, как пожарник, тушащий склад конопли. У меня появился хороший повод умереть, точней, поумирать, в битве. И желание сделать это с наибольшим уроном для противника.
– Уш, сколько человек может действовать? – спросил я его, еле заметно кивнув на застывшего столбиком Грома.
– Все разведчики и половина старых воинов.
– Хорошо.
Слова потекли сами. Я стал спокойным и безжалостным, четко знающим, что делать:
– Половину разведчиков – на погоню – узнайте, в каком городе. Всех, кто умеет ковать и лить – в мастерскую. Остальные – как угодно сделайте доспехи, в которых можно пройти через огонь. Доспехи должны одеваться на обычные. Рекомендую толстую кожу. Выходим на рассвете. Я в мастерской.
Когда знаешь, что где и как апгрейдить – это легко. Когда примерно знаешь, что и как – уже тяжелее. Я был в тяжелейшем положении. Я не знал, как.
– Как я сделаю глухую крышку, да еще и подвижную. да еще и в треть пальца толщиной, да еще и трубку в треть пальца дыркой?
Я посмотрел на набухшие синие подушечки век, неохотно раздвинутые, чтобы показать красные пятна глаз, в которых плавали черные зрачки. В зрачках стояло глухое, как бетонный пень, непонимание. Я глубоко вздохнул и сообщил:
– Возьми. Сверло. Просверли. Дырку. В. Кованной. Трубке. Чтобы. Дырка. Была. Ровной…
– Все равно испаряеться!!!
Я бросил взгляд в угол на змеевик. Из него вовсю тек бензин, большей частью в воздух, создавая у тридцати человек, ютившихся у четырех горнов и одного верстака совсем нерабочее настроение.
– Счас!!! – рявкнул я в ответ. -… Обточи другую трубку, поуже, надень на кончик толстую кожу и вбей штырь, чтобы при вдвигании в большую трубку кода раздувалась. Понял?
– Ну-у-у-у…
– Делай!
Я отвернулся от старшего мастерового, основательно надышавшегося бензинчиком, и побрел к перегонному кубу, неловко огибая кузнецов, которые ковали раструбы огнеметов.
– Что? – прохрипел я в змеевик.
– Парит. – прохрипел младший воин, уставившись в змеевик.
– Надень бочонок на конец, пробей дырки сверху и снизу и через трубки, залепив воском, подведи по бочонку. В конце все стечет в нижний. Понял?
– Ага.
– Делай.
– Тухнут на ветру!!!!! – заорал кто-то от входа в маленький ад, в который я превратил мастерскую.
– Иду!!!
Я пробрел через мастерскую, посмотрев на пару трубок с раструбами, вставленными в бочонки, и выполз на лестницу.
– Что?
– Горшки тухнут. – тихо сказал большой кряжистый дядька, протягивая мне стрелу с прикрученной к наконечнику бутылкой.
– Летун!!! – долетел вопль из узкой щели окна.
– Пошли. – сказал я уже на ходу. – переверни горшок и плотно забей горло тряпками, чтобы не выливалось, но смочило. Понял?
– Попробуем. Летит только плохо.
– А нам далеко не надо. Сколько людей с большими луками?
– Сто восемь.
– Хорошо. Руки не сорвите.
Старший лучник хмыкнул и затрусил к толпе людей с луками, оставив меня Ушу.
– Харш, летун от разведки.
– Ага. – буркнул я в ботинки, выплевывая сгрызеную папироску.
– Они у города черного текла. Начали штурмовать.
Зажигалка высветился настороженно лицо Уша.
– Сколько будут штурмовать?
– Стены в пятьдесят ростов, гладкие, тысячи две воинов и пять тысяч жителей, одна волшебная камнеметательная машина…
– Волшебная? – тупо переспросил я. Циркулирующий по крови бензин мешал сообразить что это – забытый кем-то пневматический сваезабиватель или просто большая рогатка.
– Ага. Волшебная. – кивнул Уш. – Так что, думаю, до рассвета они провозятся. Их там тысячи четыре. Туда скакать десятую дня, если очень быстро.
– Хорошо. Пошли, нарисуешь план города… Как с доспехами?
– Шьют. Сто шесть. – Уш сощурился от света факелов.
– Мало. – буркнул я, падая на стул за столом перед мастерской, заваленной кускам пергамента.
– Хватит. – буркнул Уш. Очень загадочно буркнул.
– Почему хватит?
Уш вздохнул, придвинул лист бумаги и ответил:
– По копьям пришло послание, что Гром рассказал всем на совете, ка кты не опечалился смертью принцессы. И что народ не понял. Я послал по копьям, что ты ушел быстро готовить оружие, чтобы ее отбить. Затем по копьям пришло, что часть войнов поехала догонять семьи, а часть сюда. Меньшая часть.
– Так сколько у меня людей всего?
– Тысячи полторы… – выжидательно протянул Уш, ожидая вопроса.
– Тысячи полторы кого? – задал я его. – Три сотни разведки, пятьдесят мастеровых, сотня лучников, а остальные – кто?
Уш довольно хрюкнул.
– Тысяча сто пятьдесят вождь. Все – одинокие войны, у которых нет семей. Уже. Или которые не любят мехоголовых больше, чем любят семьи.
– Тогда они, значить, хотят. А могут?
– Тысяча – старшие.
Итого. Две сотни огнеметов, полторы лучников и тысяча воинов.
Уш вопросительно посмотрел на листок.
– Мне хватит. – буркнул я клубом дыма. – Рассказывай.
– Значит, так…
– … Если ворота уже выбиты, все, кто с огненными трубками, идут впереди и по краям, сжигая всех, кто идет в мечи. В кольце их на конях шагом едут лучники и стреляют через головы во все, что пытается стрелять в нас. Огнем стрелять только в толпу.
– А если ворота закрыты? – осторожно прогудел старший лучник.
– Тогда разведчики по прыгунам залезают на стену и потом открывают нам ворота. Лучники заливают бойницы огнем, огнеметчики запрыгивают на стену, сбегают внутрь и открывают ворота.
– Что делаем внутри?
– Выходим колонной на площадь Храма волшебной Машины, делимся на четыре части, расходимся по улицам, если не увидим их главных сил, потом сходимся и смотрим, кому помочь. Каждый разделите своих людей на четыре части. Уш – на первую четверть, Хар – вторая. Рат – третья, Лук – четвертая. Постройтесь сначала в четыре части,а потом соберитесь в целое, чтобы каждый знал, куда он идет. Командиры четвертей, найдите, кто вас заменит, если вас убьют. До мечей дойти не должно. Только огонь и стрелы. Огне метчикам я уже объяснил, объясните остальным. Это все.