– Одевай! – протянул я кольчугу, мечи, ножи, шлем и лук, еле удерживаемые одной рукой.
– Зачем? – все ее тело выражало брезгливость и полное непонимание того, зачем нужны доспехи и оружие.
– Чтобы я поменьше беспокоился, когда кто-нибудь будет натягивать лук.
Взгляд мой оказался достаточно жестким, чтобы она переложила горку железа себе на седло и начала неспешно одеваться. Через пару минут белое от напряжения лицо скрылось под забралом, из-под которого прогрохотало бурчание:
– Доволен?
– Вполне… А вот те четверо, что торчат на бархане слева, будут очень недовольны. Уже…
Четверо в черном на разномастных лошадях, нарисовавшиеся на вершине бархана в полукилометре от нас, радостно помахали нам саблями и галопом помчались к нам. Я мимолетно понадеялся, что они перепутали нас с любимыми племянником и племянницей и покосился на Эрму. Эрма прибила мою надежду:
– Трупоеды. Но так же не бывает, чтобы и ястребы и трупоеды…
– Успокойся, со мной все бывает. И как только все, чтобы достойно встретить это самое все, сделано, это все и происходит… Че это я сказал?… Значит, ястребы у нас за спиной, трупоеды слева… Заворачиваем вправо и через часок встречаемся и с теми и с другими. Идет?
Эрма молча завернула вправо и врезала пятками по бокам Пламени. Сумрак, не стал дожидаться ударов тяжелымы ботинками и рванул вслед, утягивая за собой заводных. Нагнав Пламя, я перекинул одну из заводных Эрме и тихо помечтал о спокойном ночлеге.
Умею я мечтать.
Через десять минут молчаливой скачки Эрма спросила:
– Э! Знающий, я что если ястребы не взяли наш след?
– А какими толпами обычно ездят трупоеды?
– От пятидесяти до двух сотен.
– Ну тогда мы умрем, так и не дождавшись рассвета и всего остального. – ляпнул я, не задумавшись.
– Чего остального? – задумчиво спросила Эрма, повернув в мою сторону крайне невыразительное забрало.
– Сказал бы я, да руки затрясутся, начнешь стрелы раскидывать куда не попадя, а то и зарезать себя дашь, лишь бы умереть если не старой, то хоть девой.
– А… – возмущение проступила даже через доспехи, заметно приподнявшиеся спереди-сверху. Зрелище было настольно расслабляющее, что я поспешил перевести взгляд на окружающие верхушки барханов и стал старательно высматривать хоть кого-нибудь из погони. Как назло, никого не попадалось.
– Я думаю, что они ждут нас у оазиса на караванной тропе. Если мы к нему не завернем, то сгорим. – буркнула Эрма секунд черед десять, не скрывая удивления тем, что я не знаю таких простых вещей. Я оценил план забрать вправо, болтовню о закате с рассветом, сплюнул, закурил и как можно спокойнее спросил:
– А где оазис?
– Там. – Эрма, как я и ожидал, махнула налево.
– Ну тогда поехали к оазису… Я же не знал, что он там. Ведать я пока не умею. – пробурчал я, скорее себе, чем Эрме.
Она, гордо выпрямившись в седле, повернула влево. Сочащееся сквозь дырочки кольчуги холодное презрение подвигло меня на краткое объяснение:
– Эр! Я не умею глядеть дальше, чем видят мои глаза, и не умею лечить взглядом, и из лука я стреляю хуже тебя. Я просто умею обращаться с теми знаниями, что у меня есть.
– Уже говорил. – холодно сказала она, не поворачивая головы.
– Так я же сказал, что я в этих местах впервые и не знаю, что тут где!!! И получилось, что я размахивал пустой рукой, думая, что в ней меч. Это выглядело глупо?
– Ага. – согласилась она чуть более теплым голосом.
– Так я очень тебя прошу, в следующий раз когда я буду выглядеть глупо, скажи, ладно?
– Ладно. – пообещала она совсем уже дружелюбно. – До оазиса полторы тысячи шагов.
– Спасибо. Едем шагом.
Пламя и Сумрак охотно замедлили шаг. Через пару минут я поймал себя на желании пялиться на Эрму не отрываясь. То ли доспехи прибавили привлекательности, хотя дольше вроде, было некуда, то ли она начала испускать какие-то завлекалочки, которые я старательно подбирал.
– Эрма!
– А?
– Ты случайно, не о ночи думаешь?
– Гм…
Наверно, под доспехами она покраснела.
– Да ты не бойся, я тоже…
Развить столь интересную тему мне не дал ощутимый удар меж лопаток.
Обернувшись, мы увидели на верхушке бархана десяток всадников в доспехах.
– Шахматы, блин! Фигуры в белом, фигуры в черном… – сорвалось с языка одновременно со стрелой Эрмы. Заколдованная заклинанием «блин» стрела вышибла всадника из седла.
– Только мы как пара красных коней в зеленую полоску – добавил я вместе со своей стрелой. Мои стрелы мои же заклятия не брали. Моя прекрасная напарница пульнула еще пару стрел, которые, не будучи сопровождены моими заклятиями, улетели куда-то.
– Я же говорил, что руки будут трястись – буркнул я к четвертой. – Ну бывает, вздрогнет удачно.
Эрма повернула ко мне забрало, ясно выражавшее желание воткнуть пятую стрелу в меня. Может быть, она бы не удержалась, но Пламя и Сумрак, которым наши отношения не мешали нести нас галопом, вынесли нас к оазису.
На опушке небольшого леска из пальм топтались в ожидании кого-то пара десятков фигурок в черном. Когда они с радостными криками ринулись на нас, я наконец-то испугался и стал соображать, что делать.
– Хуш! – просяще завопила Эрма, завертевшись в седле с натянутым луком, выбирая, куда стрелять.
– В черных! – заорал я, сформировав хитрый план.
Эрма, на радостях удачно стрельнув, высадила из седла переднего черного, а я, обернувшись и убедившись, что белые попали на глаза черным, взмахнул им рукой на черных и заорал:
– Убить!
Пока черные, чуть замедлив рысь, пытались понять, шучу я или кто, а белые решали, добить ли нас или временно взять в союзники, я выкинул лук, выхватил Крыло и рявкнул:
– Эрма, за спину! Прикрой!
Выстроившись в линейку, мы врезались в разрозненный строй черных. Крыло срубило по половине тел в черном справа и слева, вылетевшая из-за спины стрела прострелила шатнувшегося в сторону третьего, и мы оказались по другую сторону линии черных. Доскакав до оазиса и обернувшись, мы с Эрмой пронаблюдали, как десяток белых, перестроившись, расширил прорезанный нами проход. Черные, брызнув вправо-влево, потянулись за луками. Белые, залпом из луков в упор сократив численное превосходство, кинулись на левую половину. Левая часть пустилась наутек, а правая – вслед за белыми. Проводив их взглядами, я спешился и оставив Сумрак с заводной лошадью хлебать воду из вытекавшего с опушки ручейка, занялся заполнением навьюченных на заводную и Сумрак бурдюков.
– Ты чего? – заорала Эрма, притормаживая Пламя в паре шагов от ручья.
– Кто-то говорил, что если не возьмем воды в оазисе, то сгорим… – я закинул бурдюки через седло заводной и метнулся к Пламени. Эрма начала вылезать из седла.
– Куда? Смотри по сторонам, чтоб никто не подстрелил по-тихому.
Секунду подумав, а дело ли я говорю, она залезла обратно в седло и сняла шлем.
Как я не спешил, я все-таки выкроил пару секунд. Одну – чтобы полюбоваться, как огненно-красная волна, хлынув из-под шлема, расплескалась по плечам. Вторую – чтобы рыкнуть:
– Оденьшлембашкупрострелят!
– Зато видно лучше – рыкнула она в ответ, беря лук наизготовку. Спорить было некогда, тем более, что наблюдать ей оставалось недолго – секунд сорок.
Последний бурдюк лег поперек седла заводной Эрмы и десяток черных, будто дожидавшихся этого момента, вылетел на верхушку бархана с той стороны, откуда мы приехали. Каждый не спеша крутил в руке какую-то веревку. Прежде чем я успел сообразить, что это, веревки раскрутились и с десяток черных шариков, свистнув, обрушился на нас. Сумрак дернулся. Я почувствовал удары по шлему и в бедро. Эрма мотнула головой и закачалась в седле, выронив вторично натянутый лук.